Игра на вылет. Игорь Кохановский

не совершил

      дела, предначертанного свыше.

      У дилеммы сей ответа нет,

      потому как видеть мы не можем,

      что он сделал бы за смену лет,

      в коих бы без плена пьянства прожил.

      Всё пошло так, как пошло… Увы…

      Но уж сколько лет после ухода

      баловень успеха и любви

      песнями живёт среди народа.

      Мы с ним непохожим шли путём

      каждый к заповедной своей цели,

      и заботясь только об одном:

      делать то, что делать мы умели.

      Эти-то различные пути

      нас, в конце концов, и отдалили,

      а потом и развели почти

      пагубных сует житейских вилы.

      Один эксцесс меж нами промелькнул,

      когда ещё дуэт наш не распался…

      Конфликт растаял, как досадный гул,

      но он достоин краткого рассказа.

      Как-то раз один приятель мой

      в НИИ каком-то на концерте тайном

      услышал от тебя рассказ живой

      и удивлён был им необычайно.

      Ты что-то обо мне там говорил,

      о песне моей с памятной судьбою,

      и прежде, чем её спеть, объявил,

      что к ней мотив придуман был тобою.

      Я знал, что ты подспудно ревновал

      меня к успеху песни моей главной,

      чья популярность, как любви запал,

      взорвавшись, разливалась, точно лава.

      Помню – ну, и злость меня взяла! —

      я позвонил, чтобы отбрить за это,

      сказав в сердцах: «Васёк, что за дела?

      Причём тут ты и моё “Бабье лето”?»

      Ты залепетал: «Прости, Васёк!

      Так получилось, видно, бес попутал,

      порой и самому мне невдомёк,

      что я несу со сцены, пьяный будто.

      На днях прислали из ВААПа мне

      письмо, где среди списка моих песен,

      есть и твоя. Чтоб мне не быть в говне,

      давай махнём в ВААП сегодня вместе,

      и при тебе я напишу вердикт,

      что “Бабье лето” не моё, вестимо…»

      Таким был мимолётный наш конфликт,

      хотя моя досада объяснима.

      Мы съездили в ВААП. Ты написал

      на бланке сей внушительной конторы,

      что песня не твоя.

      Таков финал

      почти что назревавшего раздора.

      В дальнейшем эта подпись помогла

      мне узаконить авторство на песню,

      изъяв её из-под его крыла,

      ибо концерт пластинкой стал известной.

      А разошлись мы с ним, когда слегка

      стал смотреть он на мои потуги,

      не могу сказать, что свысока,

      но как смотрят только на досуге.

      За его привязанность ко мне

      я прощал ему грехи-изъяны,

      что вскрывались в трезвой тишине,

      лихо укрываясь в нём по пьяни.

      Он вроде был готов не напоказ

      пожертвовать последнюю рубашку,

      но лишь для того, чтоб в энный раз

      изобразить житуху нараспашку.

      Он мог наобещать вам сто пудов

      того, о чём вы даже не просили,

      на вас обрушив кучу красных слов,

      чтоб