Черепаший вальс. Катрин Панколь

Хожу по школам и учу детей правильно питаться. А то у нас скоро будет общество толстяков.

      – Ну, это не про моих девчонок.

      – Естественно… ты же им с младенчества стряпаешь натуральные сбалансированные вкусности. Кстати, твоя дочь с моим сыном прямо-таки не расстаются.

      – Гортензия с Гэри? Ты хочешь сказать, у них роман?

      – Не знаю, но видятся они часто.

      – Расспросим-расспросим, когда они в Париж приедут.

      – Филиппа я тоже на днях видела. В галерее Тейт[17]. Стоял перед какой-то красно-черной картиной Ротко.

      – Один? – спросила Жозефина, с удивлением чувствуя, как у нее вдруг забилось сердце.

      – Ммм… Нет. С какой-то молодой блондинкой. Представил мне ее как эксперта по живописи; помогает ему выбирать произведения искусства. Он коллекционирует картины. У него масса свободного времени с тех пор, как он отошел от дел.

      – Ну и как тебе эксперт?

      – Ничего себе.

      – Не будь я твоей подругой, ты бы даже сказала, что она…

      – Очень недурна. Тебе надо ехать в Лондон, Жози. Он обаятельный, богатый, красивый и ничем не занят. Живет сейчас вдвоем с сыном – идеальная добыча для голодных волчиц.

      – Не могу, ты прекрасно знаешь.

      – Из-за Ирис?

      Жозефина закусила губу и не ответила.

      – Знаешь, человек в черном… Когда мы встречались в отеле и он ждал меня, растянувшись в кровати, в том номере на седьмом этаже… Я не могла дождаться лифта. Мчалась по лестнице через две ступеньки, распахивала дверь и бросалась к нему.

      – Я-то ползаю, как черепаха…

      Ширли шумно вздохнула.

      – Может, пора меняться, Жози?

      – Становиться амазонкой? Если лошадь, не дай бог, поскачет, я тут же свалюсь.

      – Разок свалишься, зато потом понесешься галопом.

      – Ты что, считаешь, что я ни разу не была влюблена, по-настоящему влюблена?

      – Я считаю, что у тебя впереди еще много сюрпризов, и слава богу. Жизнь – штука удивительная.

      Если бы я с таким же усердием изучала жизнь, с каким пишу диссертацию, подумала Жозефина, я, наверное, была бы порасторопнее.

      Она обвела взглядом кухню. Белая, чистая, прямо лаборатория. Вот схожу на рынок, развешу тут связки лука и чеснока, зеленых и красных перчиков, накуплю больших желтых яблок, корзин, всякой деревянной утвари, тряпочек и полотенец, обклею стены календарями и фотографиями, выплесну на них краски жизни. Разговор с Ширли успокоил ее, ей захотелось украсить кухню бумажными фонариками. Ширли была не просто лучшей подругой. Только ей можно было рассказать все без утайки, не опасаясь последствий: она не разболтает.

      – Приезжай скорей, – шепнула она, прежде чем повесить трубку. – Ты мне очень нужна.

      На следующее утро Жозефина отправилась в комиссариат. После долгого ожидания в коридоре, где пахло моющим средством с вишневой отдушкой, ее пригласили в узкий кабинет без окон; желтоватый свет лампы делал его похожим на аквариум.

      Она изложила свое дело полицейскому чиновнику. Молодой

17

Государственный национальный музей в Лондоне.