Модель. Николай Удальцов

непонятного.

      – Значит, я была права.

      Главное – мне дорасти до вас.

      – Нет, девочка.

      Главное – тебе перерасти меня.

      – Мне уже интересно с вами, – девушка смотрела мне прямо в глаза.

      Будь я цветком, от этих слов красавицы я расцвел бы, не дожидаясь весны, хотя, вообще-то, она была временами странной.

      Во всяком случае, в словах: то скажет, что хочет прочитать Библию, то – что в каждом человеке есть что-то хорошее…

      …Мы помолчали секунд восемь.

      Для меня – мало, для нее, как оказалось, – много.

      И она перебила наше молчание:

      – Сколько вам лет?

      – Для разумной жизни я слишком молодой, а для молоденьких девушек – я уже старый.

      – Да какой же вы старый? – в ее голосе прозвучала не порожденка цивилизации – лесть, а куда более древнее чувство – удивление.

      И это было самой большой лестью для меня:

      – Дело в том, девочка, что у любого возраста есть и своя молодость, и своя старость.

      – Я сейчас угадаю – сколько вам лет? – сказала она, но игра в угадайку не входила в мои планы; и я остановил поток мысли моей новой знакомой:

      – Не гадай.

      Мне – пятьдесят пять, – Я не собирался ее удивлять; просто мне действительно не хотелось, чтобы девочка ломала голову.

      Тем более что в датах всегда есть что-то непонятное для меня.

      Я, например, до сих пор не знаю – какая дата важнее: рождения или смерти?

      – Пятьдесят пять?! – Девушка была явно потрясена свалившейся на нее цифрой:

      – Это – когда же мне столько будет?!! – В этом вопросе знак вопроса явно был окружен восклицаниями – словно речь шла не о пятидесяти пяти годах, а о пятидесяти пяти веках.

      И я вернул девушку в нынешнее столетие.

      В эру, которая называется новой:

      – Когда – уверенность в том, что приобрел жизненный опыт, окажется в прошлом, а попытки формировать взгляды на жизнь – все еще в будущем.

      – А какое будущее у вас? – В вопросе Златы не было ничего неожиданного, но я подзадумался:

      – Не знаю.

      – И вас это не расстраивает?

      – Нет.

      Но меня утешает одна надежда, – сознался я; и девушка уточнила мое представление о сознании:

      – Какая?

      – Надежда на то, что у моего будущего окажется вполне приличное прошлое…

      – … Мы тут как-то встречались с одноклассниками и говорили о том, какими мы будем в зрелом возрасте, – сказала девушка; и я, оценив ее слово «зрелый», деликатно заменившее слово «старость», уточнил:

      – И где вы встречались с одноклассниками?

      – Как – где? В кафе.

      – Так вот, зрелость – это когда одноклассников чаще встречаешь не в кафе, а в поликлинике…

      – …Вы так много жили и, наверное, много чего помните? – Девушке явно хотелось сделать мне комплимент, но ее личное человеческое лицемерие, видимо, еще не натренировало ее формы общения:

      – У вас наверняка хорошая память.

      Я отозвался микстом из кивка и улыбки.

      Не говорить же мне ей