Как во сне… Или идиллия дюн. Рассказы. Оуэн Риддл Баркер

шанс, который – даже в моём случае – может сработать. Нечто – или некто – внутри нас, быть может направляет, настраивает нас, говорит: подожди, потерпи, попробуй. Может оно знает заранее, что единственный шанс у нас есть, и им надо воспользоваться.

      Считаете меня наивным? Пожалуй, это так. О каком шансе для меня может идти речь? Что – или кто? – может спасти меня в этой мёртвой бездне? Если только зелёные человечки встретятся на пути, когда я доберусь до обитаемой планеты, вроде Земли. Но сколько там по времени надо лететь до ближайшей звезды? Что там у нас рядом? Проксима Центавра? Насколько я помню, до неё примерно 4 световых года.

      Ха! Внимание! Следующая остановка «Проксима Центавра».

      Ха-ха!

      17 марта.

      Я помню тот день, даже утро, когда решил стать лётчиком. Мне было шесть лет, когда отец меня впервые взял с собой на авиавыставку в Балтимор. Он не был лётчиком, был обычным средним служащим в муниципальном совете, но любил авиацию, всегда интересовался самолётами и часто рассказывал, как мечтал им стать. Я никогда не спрашивал его, почему он им не стал, возможно, его страх высоты помешал в юности поступить в авиашколу. Поэтому мне не хотелось смущать его и напоминать об этом. Но именно тогда, на авиашоу, где я воочию увидел громадные крылатые машины, к которым прикоснулся руками, именно тогда я и загорелся мечтой о небе. Этот рёв двигателей, эти скорости, мёртвые петли новеньких истребителей, эти сумасшедшие пикирования и пролёты в шестистах футах над трибунами, – всё это выглядело так грандиозно. А для меня, мальчишки, это явилось великим открытием нового мира, в котором гармонично сочетались и страх и смелость, красота и сила, гордость и свобода. Я до сих пор помню, как мои руки покрывались мурашками, когда военный истребитель-бомбардировщик Ф-35 произвёл вертикальный взлёт, а потом, покружив над авиасалоном, таким же образом плавно приземлился.

      Не сомневаюсь, отец заметил в моих глазах те первые искорки любви к авиации и в будущем всегда поддерживал моё увлечение, а в дальнейшем – выбор профессии.

      Но если бы тот авиасалон проходил не в Балтиморе, а где-то дальше от Делавэра, то отец бы не взял меня с собой, и мечта бы не возникла. И я бы сейчас не болтался в космосе, выброшенный Землёй ради долбаной науки, ради будущего человечества, мать его!

      21 марта.

      Я мало что смыслю в ядерной физике, но занозой сидит мысль и сверлит мозг: какой, интересно, размер у стержня, который вырабатывает энергию? Как долго будет происходить реакция распада?

      У меня закралась надежда – смешно, но всё же, – а вдруг атомный карандаш малюсенький, и вскоре реакция прекратится, и двигатель перестанет работать. Пусть это и бредовая мысль, но она меня утешает. Остановиться хотя бы на краю солнечной системы, к примеру, на уровне орбиты Урана, и кружить в ожидании подмоги. Мало ли, вскоре на Земле придумают сверхскоростные двигатели и, пусть даже через пять – да хоть через десять лет, но за мной прилетят. Я бы протянул десять лет. Я бы ел раз в сутки по одному тюбику. Я бы смог протянуть.

      Если бы