Дела земные. Галина Коваль

такой грустный, Ларчик? – загремел голос Петечки над головой любимой женщины.

      – Зима слишком длинная.

      Не голос, а холодное дыхание зимы услышал в ответ мужчина. Придавил теснее подбородком голову любимой женщины к своей груди, та мило пискнула в знак признательности. Мужчина о чем-то размышлял, плавно покачиваясь из стороны сторону.

      – Павлуша! Пригласи в гости к нам Ларису. Я друга позову.

      – Зачем? – скрипнул голос Ларисы, похожий на заиндевевшую ветку.

      – Просто так.

      – Не хочу просто так. Как у вас хочу, чтобы тепло было.

      Скорее всего, сказанное вырвалось нечаянно, так велико было женское возмущение от созерцания двух прижимающихся друг другу разнополых тел.

      – Так кто ж против! Дерзай! Все в твоих руках, – ответил мужчина.

      Он знал Ларису даже больше и дольше, чем свою нынешнюю возлюбленную. Знал ее мать, отца, бабушек, слышал о дедушках. Отец не жил с матерью почти с рождения дочери. Мать до сих пор одна. Заведующая детским садом двадцать с лишним лет. До занимаемой должности шла тернистым путем, но цель ее была достигнута. Городок маленький, молодежь подрастает быстро и смещает пенсионеров с их должностей. Пенсионерка в лице Ларисиной мамы была, словно холодная гранитная скала. Столько было нацарапано кляуз, а холодной гранитной скале хоть бы что. Стоит на своем посту, исправно исполняя свои обязанности, источая красивым лицом холодное спокойствие и довольство собственным положением. К дочери и матери исправно забегала каждый божий день после работы или во время рабочего дня с баночками, наполненными поварами пищеблока детского сада. Откроет дверь родительского дома, увидит старость в рваном халате и младость рядом, за нее державшуюся, постоит у порога, взвинчиваясь изнутри пониманием неправильности собственного поведения, изольет гнев на якобы обличающих ее в этом самых близких и родных людей и уйдет в свой дом, как в неприкасаемый бункер. Не дай бог, кто зайдет и оставит там свой след! Его немедленно сотрут половой тряпкой, и ручку дверную вытрут, и половичок подъездный пропылесосят. Последующее проветривание обязательно.

      – Ты меня слышишь? Все в твоих руках, – повторил мужчина.

      – Будто у меня дел дома нет, – ответила Лариса и отвернула бледное от злости лицо к зимнему окну.

      Мужчина и женщина еще повозятся в дубленке, и она его отпустит. Он уйдет размашисто и шумно. Она повернется к Ларисе восторженным лицом.

      – Чего мужикам перечишь? Один вред от этого.

      – Я так, как ты, не могу.

      – А как я?

      – У-тю-тю, у-тю-тю! – изобразила Лариса поведение коллеги. И тут же вспомнила величавость походки Павлины, всегда высоко поднятый подбородок, вздернутый и совсем не курносый носик.

      – Через «у-тю-тю» ты получила желаемый шоколад, не выходя на мороз.

      – Это ты получила.

      – Для тебя.

      – Хватит вам, – зашуршал фольгой от шоколада сотрудник, занимающий самый дальний стол у стены рядом с кулером.

      Молодой человек имел внешность пуделя