Жизнь мальчишки. Роберт Маккаммон

стариком.

      – Я Гэвин Кастайл, – сказал негритенок.

      – А я Кори Маккенсон, – представился я.

      Нелегко поддерживать разговор, когда ты стоишь по пояс в коричневой воде и мерцающий свет жалкой лампы едва разгоняет тьму.

      – А это мой дедушка, мистер Букер Торнберри, – объяснил мне Гэвин, ни на мгновение не отпуская руки старика. – Ему нездоровится.

      – Почему вы не вышли наружу вместе со всеми?

      – Потому, паренек, – ответил мне мистер Торнберри, слегка приподнявшись со своего места, – что это мой дом. И я не боюсь какой-то проклятой реки.

      – Но ведь все остальные боятся, – заметил я, имея в виду: все, кто в здравом уме.

      – Другие могут драпать, если им так хочется, – отозвался мистер Торнберри, и я почуял в нем такое же несокрушимое упрямство, которым отличался мой дед Джейберд.

      Сказав это, старик содрогнулся от нового приступа боли. Он медленно закрыл и снова открыл свои темные глаза, выделяющиеся на фоне его худого лица, и пристально посмотрел на меня.

      – В этом доме умерла моя Рубинель. Прямо здесь. И я тоже не собираюсь умирать в больнице для белых.

      – Разве вы хотите умереть? – спросил я его.

      Казалось, старик несколько секунд обдумывал мой вопрос.

      – Я хочу умереть в своем собственном доме, – наконец ответил он.

      – Вода все прибывает, – сказал я. – Все, кто останется, могут утонуть.

      Старик нахмурился. Потом повернул голову и посмотрел на маленькую черную руку внука, сжимавшую его ладонь.

      – Деда водит меня в кино на мультики! – сообщил мне стоявший уже по горло в воде Гэвин, словно привязанный к худой черной руке старика. – Мы видели «Песенки с приветом».

      – Багза Банни, – подхватил старик. – Мы видели старину Багза Банни и того заику, что похож на свинью. Верно, внучок?

      – Да, сэр, – отчеканил Гэвин и улыбнулся. – И скоро мы снова пойдем на мультики. Верно, деда?

      Мистер Торнберри ничего не ответил. Гэвин ни за что не хотел отпускать его руку.

      И тогда я понял, что такое настоящая смелость. Это когда ты любишь кого-то больше самого себя.

      Вскоре вернулись мама и Нила Кастайл с тачкой.

      – Мы посадим тебя в нее, папочка, – принялась упрашивать старика Нила. – Мы отвезем тебя туда, куда приезжает грузовик и всех забирает. Так говорит миз Ребекка.

      Мистер Торнберри глубоко и натужно вздохнул, задержал дыхание на несколько секунд и только потом выдохнул.

      – Проклятье, – прошептал он. – Старый мотор у старого дурня.

      На последнем слове его голос чуть дрогнул.

      – Позвольте нам помочь вам, – сказала ему мама.

      Мистер Торнберри кивнул.

      – Ладно, – проговорил он. – Пора смываться, верно?

      Мама с Нилой пересадили мистера Торнберри в тачку, но быстро поняли, что, хоть он и казался с виду весьма тощим, придется затратить немало усилий, чтобы толкать тачку с ним, да еще и следить, чтобы голова оставалась над водой. Кроме того, я видел и другое серьезное затруднение: