Жизнь мальчишки. Роберт Маккаммон

маме свой фонарь, и мы заторопились прочь от разбушевавшейся Текумсе в сторону баскетбольной площадки.

      – Держись за мою руку и ни в коем случае не отпускай! – строго предупредила меня мама.

      Вокруг нас бурлили речные воды. Оглянувшись, я сумел разглядеть только движущиеся в темноте огни, их отблески на поверхности мутной воды.

      – Смотри лучше под ноги! – прикрикнула на меня мама.

      Дальше по берегу реки, за тем местом, где работал отец, голоса стали звучать все громче, и вот уже люди что-то кричали нестройным хором. Тогда я еще этого не знал, но, как потом выяснилось, именно в тот момент волна перехлестнула через земляную дамбу в самом высоком ее месте, река прорвалась через преграду, и вода, крутясь и пенясь, залила людей по самые локти. В илистой пене луч фонаря на миг выхватил чешую с коричневыми крапинками, и кто-то истошно завопил:

      – Змеи!

      В следующее мгновение люди с изумлением наблюдали за извивающимися в потоках воды змеями. Мистер Стелко, управляющий кинотеатром «Лирик», постарел на десяток лет, когда, протянув руку, чтобы за что-то ухватиться, ощутил движущееся мимо него в завихрениях воды покрытое чешуей тело размером не менее бревна. Мистер Стелко обмочился от страха, а когда наконец нашел в себе силы исторгнуть из легких крик, чудовищное пресмыкающееся уже промчалось мимо, унесенное паводком на улицы Брутона.

      – Помогите! Кто-нибудь, помогите! – раздался где-то рядом с нами женский крик.

      Мама сказала мне:

      – Подожди.

      Кто-то приближался к нам с громким плеском, неся высоко над головой масляную лампу. Капли дождя, ударявшие в раскаленное стекло лампы, с шипением превращались в пар.

      – Помогите мне, умоляю! – крикнула она нам.

      – В чем дело? – спросила мама, осветив фонарем лицо охваченной паникой молодой темнокожей женщины. Мне она была незнакома, но мама узнала ее. – Нила Кастайл? Это ты?

      – Да, мэм, это я, Нила. А вы кто?

      – Ребекка Маккенсон. Когда-то я читала твоей матери книги.

      Должно быть, это происходило задолго до моего рождения, сообразил я.

      – С моим отцом несчастье, миз Ребекка! – запричитала Нила Кастайл. – Должно быть, у него сдало сердце.

      – Где он?

      – В нашем доме! Вон там!

      Нила указала рукой в темноту. Вокруг ее талии бурлила вода. Мне она доходила уже до груди.

      – Он не может подняться!

      – Я поняла, Нила. Успокойся.

      Моя мама, способная ощутить кожей и преувеличить до невероятных размеров малейшую опасность, обладала поразительным свойством излучать спокойствие, когда в утешении нуждался кто-то другой. Это, как я теперь понимаю, составляет часть сущности любого взрослого. В минуты опасности мама могла проявить качества, которые прискорбным образом отсутствовали у деда Джейберда, – стойкость и отвагу.

      – Покажи дорогу, – сказала мама молодой негритянке.

      Вода уже врывалась в дома Брутона. Жилище Нилы Кастайл, как и большинство других здешних домов, представляло собой