Два дундука из сундука. Валерий Гусев

снова взял книгу «Всегда на посту» и завалился на диван, а Лешка опять пошел на реку: дорисовать пенек, похожий на птицу. Или наоборот.

      Вот тут-то все и началось.

      Началось незаметно и буднично. Едва Алешка присел с этюдником на берегу, как увидел на песке выброшенную волной бутылку из-под шампанского. Он бы и не обратил на нее внимания, если бы она не была запечатана. Сообразил: если бутылка с вином, то она бы утонула, а если она без вина, то зачем ее снова запечатывать?

      Короче говоря, он оставил свои кисти и поднял бутылку. Странно: проволочка на пробке была закручена так, будто ее один раз уже снимали. А внутри бутылки сквозь темно-зеленое стекло что-то белело, вроде круглой палочки величиной с карандаш.

      Алешка снял проволочку с горлышка и вытащил пробку. Перевернул бутылку, потряс. На ладонь ему упал свернутый в трубочку листок бумаги. Алешка с замершим сердцем развернул его.

      «Умоляю о помощи, – было написано неверной рукой. – Меня похитили неизвестные и держат в заложниках. Я нахожусь на каком-то судне, которое куда-то плывет. Помогите!»

      Подписи под текстом записки не было, видимо, человек, ее писавший, был в отчаянии и забыл сообщить свое имя.

      Алешка подхватил бутылку вместе с запиской и помчался домой.

      – Дим! – заорал он на пороге. – Вот! – И протянул мне бутылку.

      Я взглянул.

      – Там, в сарае, еще есть, – сказал я. – Полно.

      – Записка, Дим!

      – Кто-то потерпел кораблекрушение? – лениво отозвался я, не отрываясь от книги.

      – Читай! – И он сунул мне прямо в нос листочек бумаги.

      Я прочитал и Лешкиной тревоги не разделил.

      – Кто-то дурака валяет, Лех. Может, даже с этого катера выбросили, помнишь?

      – Ты на почерк посмотри! – настаивал Алешка. – Дрожащей рукой написано.

      – Или нетрезвой, – отмахнулся я.

      – Ну и сиди здесь! – выпалил в сердцах Алешка. – Как пенек на том берегу! А я пойду в милицию.

      – Иди. – Я перевернул страницу. Скучно стало пацану, вот он и выдумывает приключения.

      Алешка тем временем оседлал Митьков велосипед и помчался в поселок, где было отделение милиции. И очень скоро вернулся, злой и решительный.

      Дежурный лейтенант внимательно изучил записку, поднял глаза на Алешку и так же внимательно изучил и его.

      – Сам писал? – сердито спросил он. – Сам и разыскивай.

      – Сам и разыщу! – сердито пообещал Алешка.

      Алешка весь пыхтел от возмущения, когда все это мне рассказывал. Но я его возмущения не разделял. Я его даже заподозрил. Как и этот дежурный лейтенант.

      Не сам ли Алешка накатал эту записку? Ведь он без приключений не может. И если их нет, то он их ищет. А если не находит? Создает.

      Ему нужны трудности. Чтобы было что преодолевать.

      Я отложил книгу, взял таинственную записку и еще раз – с уже бо́льшим вниманием – ее прочитал. Да нет, рука явно не Алешкина. Взрослая рука. И почерк совсем на Алешкин не похож. У Алешки почерк – еще тот. Ни у кого во всем мире такого нет. И никогда не будет.

      Да и написано без ошибок. А у Лешки ведь