Два дундука из сундука. Валерий Гусев

какие у меня пчелы!

      – Знаю, – сказал Алешка. – Они вас любят, как собаки. И так же слушаются.

      – Ставьте чайник, я пошел за медом. – И Митёк накинул на плечи рубашку.

      – Мить, – спросил папа. – А разве тебе не надо, я слышал, какой-то дымокур, чтобы пчел отогнать. Шляпу с сеткой, чтобы не покусали.

      – Что ты, Серега! – хвастливо отмахнулся Митёк. – Они меня как родного любят. Знаешь, как они меня слушаются! – И он направился к двери. – Как собаки.

      Алешка кинулся следом:

      – И я с вами, посмотреть хочется.

      – Что ты! Они только меня признают. Покусают так, что ваша родная мама тебя не узнает, испугается. – И он захлопнул за собой дверь.

      Наша родная мама поставила на плитку чайник и стала собирать на стол. Расставила чашки, заварила чай, нарезала хлеб. И вдруг прислушалась.

      – Тише! – сказала она. – Мне показалось, что кто-то вскрикнул.

      Мне тоже. Вскрик раздался еще раз. И превратился в сплошной вой. Похожий на визг.

      Мы выскочили на крыльцо. Вой доносился со стороны пасеки. И становился все сильнее. И с той же стороны показался бегущий Митёк. Над его головой клубилось что-то вроде небольшого темного облака.

      Митёк мчался, как конь, не переставая ржать. Такой уж истошный был у него крик.

      Он влетел на крыльцо и завопил:

      – Все в дом! Они атакуют!

      Это мы уже и сами поняли. Темное облако не только вилось и клубилось, оно еще и гудело, и кусалось.

      Как Митёк очутился в доме, как мы захлопнули дверь – я даже не помню. Помню, что мы стояли у двери и слушали, как за ней густо гудят разгневанные пчелы.

      Митёк упал в кресло, порылся в бороде и с воплем отдернул руку.

      – Вот! – плачущим голосом сказал он. – Еще и в палец.

      – Боже мой! – сказала мама.

      Она приготовила содовый раствор и достала из своей косметички маленький пинцет.

      – Сиди спокойно! – скомандовала она Митьку. И стала пинцетом выдергивать из его лица пчелиные жала. Из щек, изо лба, из бровей и век. И даже из макушки, где у Митька прорезалась круглая лысинка.

      Потом она смочила ватку в растворе и смазала все укусы.

      – Спасибо, – вздохнул Митёк. – Ты знаешь, у меня пчелы…

      – Самые кусачие, – продолжил Алешка. – Как собаки.

      – Это все из-за тебя! – набросился Митёк на папу. – Ты их натравил!

      – Я? – удивился папа. – Я даже не знаю, как их натравливать.

      – Ты! Ты! Потому что разбрасываешь где попало свои рубашки.

      Точно! Митёк второпях схватил папину форменную рубашку, которая висела на спинке стула.

      – Они меня в этой рубашке не узнали! – продолжал свои упреки Митёк. – К тому же рубашка милицейская!

      – У них аллергия на милицию? – спросил папа. – Почему бы это? Может, они мед воруют? Или пасутся на чужом поле?

      Митёк усмехнулся. Мама улыбнулась. Мы с Алешкой похихикали.

      – Ладно, – сказала мама. – Пчелы улетели, будем пить чай.

      – С медом, – сказал Митёк. – Я ведь рамку не бросил.

      И мы только тут заметили, что он держит рамочку, всю заполненную