Мой дом – чужая крепость. Евгения Горская

хотелось выяснить это немедленно.

      – Нет.

      – Позови меня в гости, я замерз. – Он запоздало сообразил, что про «замерз» не стоило говорить, это не по-мужски. Мужчина никогда не должен жаловаться. Она замялась, и он глупо добавил: – Я тебя не обижу.

      – Пойдем, – легко согласилась Невзорова и засмеялась. – Только сначала я загляну к соседке.

      Соседку он вчера толком не разглядел и не запомнил, она оказалась растрепанной бледной девицей, непонимающе на него посмотрела, замерев в дверях, и Корсун решил, что она немножко не от мира сего.

      – Лилечка, это Коля Корсун, – показала на него Тоня. – Мой одноклассник. Ничего нового?

      Бледная соседка покачала головой – нет, а он вдруг испугался, что она сейчас начнет рыдать или шлепнется в обморок.

      Соседка Лилечка не сделала ни того, ни другого, за ее спиной появился вихрастый мальчишка, поздоровался:

      – Тонь, привет! – А сам при этом уставился на Корсуна. Затем спохватился и вежливо добавил: – Здрассте.

      – Привет, – кивнул Корсун.

      – Тима, уйди со сквозняка, холодно, – совершенно спокойно произнесла Лилечка. При мальчишке она как-то сразу изменилась, больше не казалась готовой упасть в обморок и даже, как ни странно, растрепанной.

      – Мы пойдем, Лиля. Звони, если что… – сказала Тоня.

      Соседка кивнула, скользнула по Корсуну невидящим взглядом, захлопнула дверь, а он почему-то шепотом спросил:

      – Она истеричка?

      – Нет, – улыбнулась Тоня и начала спускаться по лестнице. – Она совсем не истеричка. Она очень уравновешенная. И муж у нее хороший, Иван. И Тимошка. Просто у нее неприятности.

      Он шел за Тоней, чуть поотстав, смотрел ей в затылок и пытался решить, изменилась она или не изменилась за прошедшие годы. Он плохо знал ее в школе, ему только очень хотелось тогда на нее смотреть. Еще очень хотелось провожать ее после уроков и ходить с ней в ночной клуб. Впрочем, он понятия не имел, ходит ли она в ночные клубы.

      Он ни разу ее не проводил. И не потому, что был очень уж робким, робким он не был ни тогда, ни после, а так… неизвестно почему.

      – У нее похитили тетю, и она заплатила похитителям? А ты выслеживала, где держат заложницу?

      – Коля! – резко остановилась Тоня. – Это не смешно.

      – Извини, – покаялся он. – Не смешно. Что у нее случилось?

      – Не знаю. – Она подошла к собственной квартире, привалилась боком к стене, выкрашенной светло-голубой краской, зашарила в сумке, ища ключи. – Что-то плохое произошло, очень плохое. И я за нее боюсь.

      В подъезде недавно сделали ремонт, и светлые стены Тоне очень нравились. И плитка чуть светлее стен, которой выложили подъезд, ей тоже нравилась. Она даже хотела попросить рабочих выложить ей такой плиткой балкон, но так и не собралась.

      – Почему сыщиком работаешь ты, а не ее муж?

      – Иван уехал куда-то. Лиля говорила куда, но я забыла. У него родственница умерла, он в права наследства вступает. – Она наконец отперла дверь, шагнула в темноту, щелкнула выключателем. – Заходи.

      Тоня,