Мой дом – чужая крепость. Евгения Горская

похожую на взъерошенного воробышка.

      – Мить, ты чего в такую рань встал? – испуганно прошептала она, беззвучно прошлепав тапочками на кухню. Сегодня шепот жены особенно его раздражал.

      – Не спится.

      – Мить, у тебя неприятности, да? – Она уселась напротив, положив голову на подставленные ладошки. – У тебя на работе неприятности? Да?

      – Нет у меня никаких неприятностей. – Нужно протянуть руку, погладить ее, но он не смог себя заставить. – Спи, рано еще.

      – Митенька, мне страшно. – Голос ее зазвенел, задрожал, глаза наполнились слезами. Привычной жалости Колосов не ощутил, но и раздражение куда-то пропало, навалилась усталость. – Ты какой-то чужой с пятницы. Ну что случилось? Ну я же чувствую…

      Господи, как он устал. Может быть, и отец так устал от жизни, что умер совсем молодым?

      – Ничего не случилось, Ася, ложись, спи. Я действительно устал. Ты хоть и не веришь, но я действительно много работаю.

      – Я верю, – она сама протянула руку, погладила его по щеке. – Ты меня любишь, Митенька?

      – Ну конечно, Ася. Иди, котенок, спи. – Он все-таки заставил себя встать, обнять жену. – Спи. А я в «Алые паруса» съезжу, пока народу мало. У нас холодильник пустой совсем.

      Ему хотелось позвонить Тоне сразу, как только сел в машину, но он не рискнул, побоялся, что Ася станет смотреть в окно, заметит, что он затянул с отъездом, и ему придется объяснять почему.

      Он позвонил метров через двести, скрывшись за углом собственного дома. Звонить было неприлично рано, но Тоня ответила почти мгновенно, и Дима решил, что мобильный она держит где-то рядом с кроватью.

      Полагалось извиниться за ранний звонок, но Колосов не стал.

      – Тоня, не уходи, – попросил он, услышав ее голос.

      Она помолчала, то ли еще не совсем проснувшись, то ли не решаясь произнести то, что было для него самым важным на свете.

      – Я уйду, Дима, – наконец сказала она твердо, как-то по-новому, словно стала другой Тоней, не той, с которой он разговаривал еще несколько дней назад.

      Теперь молчал он. Тихо шумел двигатель, и Колосов не слышал ее дыхания. Он ничего не мог ей предложить. Он всегда был умным, Дмитрий Колосов, и прекрасно понимал, что своим присутствием мешает Тоне устроить личную жизнь. Он никогда ее не обманывал и ничего ей не обещал, но постоянно давал ей понять, что она очень близкий ему человек. Нет, что-то он все-таки обещал – давал не высказанную словами надежду, что их будущее впереди. Он нуждался в ней, и Тоня знала об этом, и это связывало их, как других связывают служебные романы. Ему очень не хотелось, чтобы она устраивала свою личную жизнь. Ему хотелось, чтобы она всегда была рядом.

      Их ничто не связывало, кроме давней юношеской влюбленности.

      Он всегда считал, что они связаны крепче, чем брачными узами.

      – Ну ладно, Дима, пока, – первой не выдержала Тоня.

      Колосов бросил телефон на сиденье и неожиданно подумал, как было бы хорошо, если бы Ася умерла. Потому что бросить ее, такую некрасивую,