Девчонки и прогулки допоздна. Жаклин Уилсон

пошли в «Макдоналдс». Надин, Магда и я.

      – И? – спрашивает папа.

      – И заболтались. Ты ведь нас знаешь.

      – Нет, Элли, это уже ни на что не похоже, – говорит папа. – Никогда не думал, что ты так поступишь. Ты хоть немного представляешь себе, что мы тут пережили?

      – Извини, папа. Я жутко устала. Может, пойдем спать?

      – Нет, не пойдем. Сначала нужно разобраться с твоим поведением.

      – Может, действительно сейчас пойдем спать, а поговорим утром? – вступает Анна.

      – Не ты ли здесь рыдала час напролет? – говорит отец.

      Я смотрю на Анну. Глаза у нее покраснели.

      – Ты плакала? – удивляюсь я. – То есть я понимаю, почему вы сердитесь, но расстраиваться-то у вас нет повода.

      – Наша тринадцатилетняя дочь болтается бог знает где и опаздывает домой почти на два часа, – произносит папа. Он идет на кухню и ставит чайник. Затем достает кофейные кружки и шваркает их на стол. У меня такое ощущение, что ему хочется и меня шваркнуть как кружку.

      – Послушай, пап, я не понимаю, чего ты завелся. Допустим, я опоздала – но разве это такое ужасное преступление? Ты сам часто приходишь еще позднее.

      – Не умничай, Элли. Лучше скажи, где ты была.

      – Ты знаешь, где я была. Во «Флауэрфилдсе», а потом в «Макдоналдсе». Ты ведешь себя так, будто я всю ночь занималась бог знает чем.

      – Куда ты пошла после «Макдоналдса»?

      – Мы проторчали там целую вечность.

      – Кто это «мы»?

      – Магда, Надин и я.

      – А что вы делали потом?

      – Магда пошла домой, а я вместе с Надин села на автобус, а потом на секунду забежала к ней – кое-что посмотреть, и она мне поставила такой жуткий фильм – «Девчонки на поздней прогулке», и я, наверное, сама не заметила, как засмотрелась, ты ведь знаешь, я терпеть не могу ужастики, а этот страшный до потери пульса.

      Отец и Анна не сводят с меня глаз. Я продолжаю что-то бормотать про кино. Чайник кипит. Папа выглядит так, будто из его ушей сейчас тоже пойдет пар. Он готовит кофе. Размешивает его с такой яростью, что во все стороны летят брызги.

      – Значит, ты была у Надин? – переспрашивает он.

      – Ну да.

      – Ох, Элли, – вздыхает Анна.

      Сердце у меня колотится как бешеное. Все идет вкривь и вкось.

      – А оттуда куда ты пошла? – не отстает папа.

      – Домой.

      – Одна?

      – Тут всего несколько улиц.

      – Ты ведь знаешь, что тебе не разрешается ходить одной после наступления темноты.

      – Знаю, конечно, но я подумала, что Надин живет совсем близко. Наверное, нужно было вам позвонить.

      О, нет! Внезапно я кое-что вспомнила. Я ведь пообещала Анне, что позвоню от Надин. Я вижу, как Анна качает головой.

      – Мы ждали твоего звонка. А потом сами позвонили Надин, и ее мама сказала, что дочь вернулась домой одна, – говорит Анна.

      У меня пересыхает в горле.

      – А что сказала Надин? – шепчу я.

      – Она нагородила воз чепухи и откровенного вранья. Такое впечатление, что она не понимает, зачем нам знать, где, черт возьми, ты пропадаешь.

      – Значит,