Совершенный изъян. Василий Владимирович Воронков

Вик показал на заброшенные киоски. – Все эти коробочки. И ветра нет. И гарью почти не пахнет. Есть еда и… – Он приложился к фляжке. – К холоду надо привыкнуть. Надо пустить его, блядь, в себя, закалиться, а то зимой околеешь тут же!

      – Философ, твою мать.

      – О, кстати! – Вик толкнул Петра в плечо. – Вспомнил я, чё мне говорили. По поводу шунтов этих ебучих.

      – И чего тебе говорили?

      – Говорили, значит, – Вик набрал воздуха в грудь, – что здесь, в третьем, у мужика карачун был, он дубу дал, понятное дело, причём шунт у него, все дела, такой весь прокаченный до сотого левела…

      – И чего?

      – Да чего-чего, провалялся он больше десяти часов. Это днём! Люди рядом ходили. А чё им? Подумаешь, трупяк лежит, чё такого. Ток ночью его и приняли. Сподобились на хер. Дескать, перегружена была у них, блядь, эта их блядская сеть.

      – Вот уроды! А ведь откачать могли бы.

      – Понятное дело. А ты говоришь… За этой дурой крашеной никто б не поехал, будь у неё хоть сотня шунтов.

      – Это да.

      Какое-то время они молчали.

      – Перебои будут наверняка, – сказал Вик, уставившись на коптящие трубы. – Я вот бывшую свою вспоминаю. У неё, конечно, крышак под конец конкретно так потёк. Не помню, рассказывал я или нет…

      Он рассказывал, но Пётр не стал перебивать.

      – Каждый раз, когда свет отрубался, она думала, что всё стирается на хер. Ну из-за темноты. Типа кто-то там на хард-резет нажимает. И просто чёрное пятно. Баста! Раз она не видит чё-то, значит этого и нет. Типа – ваще! Было – и р-р-раз!

      Вик импульсивно взмахнул рукой, отбросив в кипящую темноту загаженную улицу, но вдруг замолчал и сник.

      – Это всё шунт, – сказал он чуть погодя.

      – Шунт, – кивнул Пётр.

      – А ведь все тесты прошла. Вероятность того, что там у неё шарики за ролики заедут сотая доля процента была. Короче, всё замечательно, говорит доктор, давайте вскрывать вам череп на хуй…

      Вик сплюнул на асфальт.

      – Глупая сука! – Он отхлебнул в последний раз из фляжки. – А я ведь говорил, на хера тебе всё это? Зачем это нужно ваще! А ей чесалось, блядь! А пото́м мы с ней вдвоём четыре года по этому долбокредиту выплачивали! Ещё в хорошие, блядь, времена!

      – Ладно, пойдём!

      Пётр, не дожидаясь ответа, побрёл обратно к фургону. Вик вздохнул и потащился вслед за ним.

      – Темнота всё стирает, – пробормотал он. – Надо же такое выдать, а?

      Пётр молчал.

      – Так вот живешь себе, пото́м кто-нибудь засовывает тебе в мозги эту хуйню, и ты начинаешь видеть то, чего нет. Пото́м начинаешь думать, что то, чего ты не видишь, не существует. А пото́м…

      – А пото́м превращаешься в зомби, – закончил Пётр.

      – В зомби! – подхватил Вик.

      – А ты сам не хотел?

      – За такие деньжищи? – Вик натянуто рассмеялся. – Нет уж, спасибо! И на хера? За ваши деньги вскипятим вам мозги к ебене матери!

      Они вернулись к фургону, и Вик снова полез на водительское сидение.

      – Давай, может, я? – предложил Пётр.

      – Не! – отмахнулся Вик. – Я в полном порядке! А