Операция «Бременские музыканты». Валерий Гусев

в себе никаких преступлений».

      Забегая вперед, скажу, что Лешка был довольно близок к истине, но действительность оказалась куда ужаснее.

      Наступил летний вечер. Мы сидели в семейном кругу возле своего нового дома и мирно беседовали.

      На небе сияли звезды. За Мрачным домом поднималась багровая луна. Звенели комары, и квакали лягушки.

      Трава была влажная от росы. Роса даже капала тихонько с листьев березы. Было прохладно и очень хорошо.

      Мама, притулившись к папиному плечу, сказала мечтательно:

      – Хочется, чтобы такой вечер никогда не кончался.

      Алешка, притулившись к маминому боку, сказал ворчливо:

      – И всю ночь не спать, да? До завтрашнего вечера?

      – Ты совершенно неромантичный человек, – обиделась мама. – Ты лишен полета фантазии.

      Как все-таки родители, даже самые хорошие, ошибаются порой в своих детях. У Алешки насчет фантазии как раз все в порядке. Даже, я бы сказал, большой перебор.

      – Я тоже лишен фантазии, – зевнул папа. – Особенно, когда комары кусаются. – И звонко шлепнул себя по щеке.

      – Завтра за водой надо сходить, – романтично помечтала мама. – И баллоны для плитки поменять.

      – У меня завтра выходной, – стал отнекиваться папа, – мне отдохнуть нужно. А у детей каникулы. Им все равно делать нечего.

      И тут ночную тишину разорвал дикий звериный вой. Я даже отскочил от Алешки, потому что в первый момент мне показалось, что это он взвыл от такой несправедливости.

      А вой поднялся до невыносимой ноты и резко оборвался. Где-то возле Мрачного дома.

      – Ого! – сказала мама. – Дичаем. – Она, видимо, тоже решила, что завыли мы с Алешкой. Или папа.

      – Это не мы, – сказал папа. – Мы так не умеем. Это собака Баскервилей. Ну-ка, Алексей, принеси бинокль.

      – Лучше ружье, – сказала мама и еще теснее прижалась к папе.

      Мы тоже удивились – какой толк от бинокля в ночной темноте?

      Но, оказывается, бинокль был непростой. У него было устройство для «ночного подглядывания», как сказал Алешка.

      – Ночного видения, – поправил папа, повернул бинокль в сторону Мрачного дома и долго его рассматривал.

      А мы долго переглядывались. Потому что сразу сообразили, какие получили преимущества для наблюдения. И когда забрались на свой чердак, постарались тут же их использовать. Но толку вышло очень мало – Мрачный дом затаился. Ничего не видно интересного ни внутри, ни снаружи. Только на соседнем участке мы разглядели хитреца Петюню, который под покровом ночи забрался туда за чужой клубникой.

      – А кто у них воет, как ты думаешь? – спросил Алешка, когда мы убрали бинокль в футляр и забрались в постели. – Может, правда, какая-нибудь дикая собака в подвале?

      – А чего ей там делать? – спросил я.

      – Охранять.

      – Если бы она там была, мы бы ее давно уже увидели, гулять-то ей надо.

      – А кто ж воет? – опять мы вернулись к тому же вопросу.

      – Крокодил, – послышался снизу недовольный папин голос.

      – Два крокодила, – сонно добавила