Операция «Бременские музыканты». Валерий Гусев

видеокассетами торгует.

      – И чего же он там орал как резаный? – спросил Алешка.

      – От страха за свое будущее, – сказала мама. – Я бы ни за что в таком доме не стала жить.

      Я бы тоже.

      Наш новый дом нас вполне устраивал. Никто в нем до нас не жил, над ним не тяготело никакое родовое проклятие, нашлось у него и еще одно преимущество – у дома был чердак.

      Когда мы с Алешкой туда слазили, то очень его оценили. Такой укромный, недоступный, с отдельным входом – по приставной лестнице через узенькое окошко. А из этого окошка был виден весь наш дачный поселок во главе с Мрачным домом.

      И мы в один прекрасный вечер изо всех сил заныли за ужином о том, как нам хочется иметь свою комнату.

      – Хотеть не вредно, – сказала мама, думая о чем-то своем. – Хоть две хотите. Если найдете.

      – Мы уже нашли. Нам чердак нравится.

      – Там может жить только кошка, – грустно сказала мама.

      – И Лешка, – весело сказал папа.

      – И Дима, – ехидно сказал Алешка, – на четвереньках.

      Вопрос был решен. Мы забрали со своих раскладушек матрасы, одеяла, бинокль и переселились на чердак. Где получился прекрасный наблюдательный пункт. Безопасный к тому же. И уютный. Только в дождь там было очень шумно. Будто сидишь под мостом, по которому изо всех сил грохочет тяжеленный железнодорожный состав.

      И на нашем чердаке мы проводили больше времени, чем на свежем дачном воздухе.

      – Что они там все время торчат? – как-то раз забеспокоилась мама.

      – Да хочется ребятам иметь свой угол. Свои тайны.

      Угадал папа. Тайны у нас появились. Потому что мы не спускали с этого дома глаз. Вернее, бинокля. И по очереди наблюдали за домом и его обитателями. За их сложной и загадочной жизнью.

      А загадок становилось все больше и больше…

      Глава III

      ПОДОЗРИТЕЛЬНО И ТРЕВОЖНО

      Этот самый Грибков, который тащился от ужастиков, в доме, оказывается, не очень-то и жил. Он приезжал раза два в неделю, выходил из машины, входил в дом и… исчезал.

      И как мы ни старались, никак не могли понять, куда он девается. Окна раскрыты, ветер отдувает занавески – в бинокль хорошо просматриваются все комнаты… А Грибкова нигде нет.

      Часа через два-три он появляется в большой комнате, садится за дачный столик на шатких ножках и никаких ужастиков не смотрит. А долго пьет пиво, тыкает пальцем в калькулятор и что-то записывает в толстую тетрадь в черной обложке.

      Потом – откуда ни возьмись – появляются еще двое, толстый и тонкий, оба в темных очках и в длинных цветных трусах. Поговорят с Грибковым, посмотрят в его тетрадь. А потом выходят из дома, забирают из машины коробки. В бинокль хорошо видно – с пивом, с водой и с пельменями. Уносят их в дом. А чуть позже несут эти коробки обратно и аккуратно укладывают в машину. Грибков садится за руль и уезжает.

      Ничего не поймешь. А непонятное всегда тревожно. Ну зачем, скажите, одни и те же коробки таскать взад-вперед?

      А один раз мы видели, как Грибков отсчитал им пачки денег. Это за то, что они коробки из машины вытащили?

      Но