Сволочей тоже жалко (сборник). Виктория Токарева

ситуацию уже не переиграть. Надо поддержать человека, а не каркать. Кому нужна моя дурная правда? Видимо, я заразилась от Люськи. Мы взаимно влияли друг на друга.

      – Ребенок красивый будет, – успокоила я. – Смешанные браки полезны для потомства.

      Люська не поддержала эту тему. Видимо, ей самой этот таджик не нравился.

      – Какие у тебя планы? – спросила я.

      – Заменить в доме окна. Старые выбросить, поставить пластиковые, а то дует…

      – Сколько окон?

      – Восемь.

      – Дорого, – посочувствовала я.

      – Так это ж мечта. Я могу мечтать на любую сумму.

      – Ну да… – согласилась я.

      – А у тебя какая мечта? – спросила Люська.

      – Хочу дом на Кипре.

      – А сколько он стоит?

      – Пять нулей.

      – В рублях?

      – В долларах.

      – А если в рублях?

      – Тогда шесть нулей.

      – Ну, это я не понимаю… Спасибо тебе за тыщу. Все-таки три нуля.

      Люська собралась уходить. Я проводила ее за калитку, смотрела, как она удаляется по дороге. Модная юбка полоскалась вокруг ее ног, кто-то подарил из богатых клиентов.

      Чем отличаются люди друг от друга? Количеством нулей и качеством мечты. И еще: соотношением добра и зла в душе.

      Моя мечта – написать новую книгу. Мечта Хиллари Клинтон – стать президентом США. А у Люськи – вставить пластиковые окна. Она вставит окна, и у нее не будет сквозняков.

      Три нуля… Пять нулей… Девять нулей…

      А в остальном… Как писал поэт, «знатная леди и Джуди О’Грэди во всем остальном равны». Все люди – люди. Каждый человек – человек.

      Начался дождь. Хлынул как из ведра. Я пошла в дом, не ускоряя шаг. Я люблю ходить под дождем.

      Лишняя правда

      Февраль – последний месяц зимы. Месяц короткий. Природа как бы выпроваживает зиму, как задержавшегося гостя. Но зима – стоит. Белый снег под серым небом. Хочется на Мальдивы, где всегда солнце и пальмы.

      Я выхожу на крыльцо своего дома. Сосны, березы, снега.

      В центре белизны, на середине моего участка, на моем личном пространстве – вывернутая из пакетов помойка. Я подхожу ближе, вглядываюсь. Пустые пластиковые бутылки, картофельные очистки, селедочная требуха, использованные презервативы. Продукты жизнедеятельности таджиков.

      Я легко догадываюсь: это безобразие принес мой пес Фома с соседней стройки. Таджики оставляют свой мусор в пакетах, а Фома приносит их на мой участок. Вываливает на землю и спокойно выбирает: что можно съесть. Не исключено, что он угощает и меня, дескать: бери, не стесняйся.

      От злобы у меня вскипают мозги. Мне хочется заорать на Фому и даже пнуть его ногой. Я кручу глазами, выискивая Фому. Фома залез в будку и выглядывает оттуда со сконфуженным видом. Он не понимает: чем я недовольна?

      Я на секунду задумываюсь. Надо орать сразу, как он явился. Вот Фома занес мусор – тут же заорать, чтобы он связал эти два события: мусор и ор. А так… по прошествии времени он не сможет понять: чего это хозяйка разоряется в середине дня. Он принес пакеты накануне вечером, с тех пор прошла ночь, и раннее утро, и позднее утро.

      К тому же Фома,