Яд-шоколад. Татьяна Степанова

когда б желать как вас Даму Составную!

      Мальвина Масляненко произнесла это самое «О-о-о-о!» Бертрана де Борна так протяжно и громко, что все голоса в университетской аудитории разом смолкли. Наступила тишина.

      – Все, дорогие мои коллеги, лекция окончена. Попрошу вас ознакомиться с текстами на французском и записать идеи и мысли, если они у вас возникнут по ходу чтения, это всегда помогает при дальнейшем анализе. В следующий раз мы поговорим с вами о поэтах Плеяды.

      – Так за что все-таки Данте поместил трубадура в ад? – спросила студентка в белой майке с логотипом Apple.

      – Ах, вы считаете лекцию без этого не оконченной? Надо поставить точку? – Мальвина Масляненко улыбалась.

      Она была сегодня очень довольна – и лекцией, и собой, и этой атмосферой в аудитории. Они заинтересовались всерьез, они даже не вскочили с мест, как обычно, устремляясь к выходу. Студенты сидели на местах как пришитые. Они хотели знать.

      – Бертран де Борн не погиб в бою, и его не казнили, он умер, когда пришло время ему, поэту, покинуть этот мир, – сказала она. – Но другого поэта это не устроило. Поэты, они ведь такие люди… сложные по своей натуре. Этим другим был Данте Алигьери, и силой его фантазии трубадур Бертран очутился в «Божественной комедии» в аду как поджигатель военных конфликтов. В наказание он вечно обречен нести по адскому кругу свою отсеченную от тела голову. Она читает стихи, вот тут на этой гравюре… Прислушайтесь, разве вы не слышите, как эти мертвые губы все еще бормочут собственные стихи?

      Чей гибок был стан, чей лик был румян,

      Кто бился и пел – лежит бездыхан.

      Увы, зло из зол! Я встал на колени…

      О-о-о-о! Пусть его тени

      Приют будет дан

      Средь райских полян…

      Глава 7

      Четвертая жертва. похороны

      Вернувшись от полковника Гущина к себе в кабинет Пресс-центра, Катя внимательно прочла оба документа из красной папки. Затем она включила ноутбук и поставила диск.

      Видеосъемка…

      Дзержинский УВД – двери его распахнуты настежь. Во дворе, обычно забитом патрульными и оперативными машинами, столько людей – не протолкнуться.

      Люди в полицейской форме, люди в гражданском и цветы, цветы, цветы – море цветов.

      Камера снимает улицу перед УВД – она вся тоже запружена народом. Люди стоят на тротуарах, на проезжей части, люди скорбно застыли у машин с полицейскими мигалками – океан людей, словно весь город собрался здесь… И Москва приехала, и из областного Главка приехал народ, и с Петровки, 38, и из министерства, и с окрестных улиц и дворов, из близких мест, из дальних – отовсюду.

      Похороны…

      Сотрудника полиции хоронят сегодня в городе…

      Сотрудницу…

      Лейтенант… не он, а она…

      Молодая?

      Очень молодая…

      Красивая была?

      О, да…

      Посмотрите на фото…

      Катя, глядя на экран, видела, слышала негромкие разговоры в толпе, уловленные камерой и микрофоном.

      Похороны