Провинциальная богема. Пьеса в 2 действиях. Вячеслав Злобин-Алтайский

нельзя… К чему

      отдать всю сущность одному?!

      ВАРИНА. Люба, а позволь задать нелепый вопрос? Как-то у тебя там Саманта?.. Ну, подскажи? Я сейчас язык сломаю…

      ГОРЬКАЯ. Самантабхадра?

      ВАРИНА. Это что? Фигура речи, звуковое оформление рифмы или нечто значимое и существенное?

      ГОРЬКАЯ. Золото мое, это в индийской мифологии Будда – всеблагой. Символ безграничности природы ума. Кстати, его цвет тела – темно-синий, символизирует то же самое. А белый цвет его супруги – это символ пустоты природы ума. А их союз обозначает неразрывное единство блаженства и пустоты!

      ВАРИНА. Исчерпывающе!

      ЛИПИН. Как изящно передана суть мучительной трагедии! Она расстается с человеком, с собственной иллюзией его мифологических достоинств. Ей становится горько от потерянных надежд, бесполезности трат времени и своей энергии на одного, и, видимо, единственного. «К чему отдать всю сущность одному?!» – этот лейтмотив определяет все это, с ней происходящее. И она открывает глаза на новый мир более насыщенный и содержательный. «Мелькают лица, много лиц…» Она прощается с возлюбленным. Находится уже там, в мучительном освобождении, в свободе выбора и возможностей. В нирване!

      МИЛЕШКО. Да, поклонник Венеры и Канта был более категоричен! Тут же, у Любы – широкие перспективы… От Гомера и Сартра, от Лимонова и… до всех остальных!

      МАРЦИНКЕВИЧ. Да, у меня категории глубоки, как яма… бездна… Любовь Ивановна, а к чему тут такое высокое и вдруг такое низкое потребительство: «Давать, чтоб взять нельзя». Это ж как понимать? Просто обрушение всяких устремлений и понятий? Я понимаю, что взять нельзя, но давать-то зачем?!

      ГОРЬКАЯ. А давать, вероятно, чтоб обрушать!..

      ЗАРУБИН. А я в улете от недостатков возлюбленного: «Красноречивый, как скелет, тупой, как лапоть иностранный!»

      Только вслушайтесь в музыку определений?!

      А, по сути, я так же восхищен, как Андрей. Поклонники у ее ног!

      ГОРЬКАЯ (грустно). Друзья, я польщена, но пьяна я от прозы!

      МИЛЕШКО. Люба, как смеешь ты отрекаться от существа своего? Понял: это зловредное влияние хмеля!..

      ГОРЬКАЯ. Евгений Сергеевич!? Вместо комплиментов в алкоголички записал? Воздастся вам у черта на куличках!..

      Воцарилось непродолжительное молчание.

      МИЛЕШКО. Люба получила свою минуту славы… А теперь предлагаю Ольге эксперимент. Вот изволь! Ты на память излагаешь свой прошлый рассказ. Я тебя перебиваю… и делаю вставки на свое усмотрение. Что из этого получится – посмотрим. Оля, согласна?

      ВАРИНА. Я не уверена, но можно попробовать.

      МИЛЕШКО. Тогда пробуй. Поехали!..

      ВАРИНА. Рассказ называется «Маша и Паша». «Маша сидела у окна. Угрюмо и уныло смотрела на увядшую пожелтевшую листву березы. Той березы, что помнила еще с малолетства, когда еще только открылись глаза на этот новый для нее загадочный мир. Березка тогда торчала жиденькой голой стрункой, с тонкими гвоздиками веток. А на этих гвоздиках причудливыми бабочками трепетали вскрывшиеся из почек смолистые листики.

      Грустно было оттого,