Там мы стали другими. Томми Ориндж

помятый и истерзанный, как будто его изгрызли, или просто усох от ветра и соли. Я подняла Два Башмака и посмотрела на его мордашку. Я больше не видела блеска в его глазах. Я положила медвежонка обратно. Оставила его среди камней.

      Вернувшись на материк, в солнечный день спустя месяцы после нашего бегства на остров, мы сели в автобус и поехали в квартал по соседству с тем местом, где жили до того, как переехали в желтый дом. Это недалеко от центра Окленда, на Телеграф-авеню. Мы остановились у Рональда, приемного брата нашей мамы, с которым познакомились в тот день, когда явились к нему домой. Нам с Джеки он совсем не понравился. Но мама сказала, что он большой человек. Шаман. Она не хотела следовать рекомендациям врачей. Какое-то время мы постоянно ездили на север, где шаманил Рональд в своей парильне[34]. Для меня там было слишком жарко, но Джеки ходила на сеансы вместе с мамой. Мы с Джеки в один голос убеждали ее, что она должна выполнять и то, что советуют врачи. Но мама отвечала, что может идти лишь тем путем, каким шла до сих пор. Так она и делала. Медленно отступая в прошлое, как те священные, прекрасные и навсегда утраченные обряды. Однажды она просто слегла на диване в гостиной Рональда и уже не вставала. Ее становилось все меньше и меньше.

      После Алькатраса, после смерти мамы я ушла в себя. Сосредоточилась на школе. Мама всегда говорила, что самое главное для нас – это получить образование, а иначе нас никто не станет слушать. Мы не задержались у Рональда надолго. Все пошло наперекосяк и очень быстро. Но это уже другая история. Когда мама еще была с нами и даже какое-то время после ее ухода, Рональд почти не вмешивался в наши дела. После школы мы с Джеки проводили все свободное время вместе. Мы навещали мамину могилу так часто, как только могли. Однажды, по дороге домой с кладбища, Джеки остановилась и посмотрела мне в лицо.

      – Что мы делаем? – сказала она.

      – Идем домой, – ответила я.

      – Какой дом? – спросила она.

      – Не знаю, – ответила я.

      – И что мы будем делать?

      – Не знаю.

      – Обычно у тебя находится какой-нибудь более остроумный ответ.

      – Просто пойдем дальше, наверное…

      – Я беременна, – объявила Джеки.

      – Что?

      – Чертов говнюк, Харви, помнишь?

      – Что?

      – Это не имеет значения. Я могу просто избавиться от ребенка.

      – Нет. Ты не можешь вот так просто избавиться…

      – Я кое-кого знаю, у брата моей подруги Адрианы есть знакомый в Западном Окленде.

      – Джеки, ты не можешь…

      – Тогда что? Мы будем растить ребенка вместе, с Рональдом? Нет, – отрезала Джеки и вдруг расплакалась. Так, как не плакала и на похоронах. Она остановилась, оперлась на паркомат и отвернулась от меня. Потом решительно отерла лицо рукой и зашагала дальше. Какое-то время мы шли молча, солнце светило нам в спины, и впереди нас бежали наши косые вытянутые тени.

      – В наш последний разговор там, на острове,

34

Помещение для обрядового или лечебного потения у большинства индейских племен. Для получения пара льют воду на раскаленные камни, при этом достигается температура +60 – +77˚ по Цельсию. У некоторых племен на западе и юго-западе США используется лишь жар костра.