Мать извела меня, папа сожрал меня. Сказки на новый лад. Людмила Петрушевская

дико холодно, ноги закаменели и болели как раздавленные. Поезд долго не приходил. Юля легла скрючившись. Все электрички проскакивали мимо, на платформе не было ни единого человека. Уже капитально стемнело.

      И тут Юля проснулась на каком-то ложе. Опять открылось (вот оно!) бескрайнее белое пространство, как снега кругом. Юля застонала и перевела взгляд к горизонту. Там оказалось окно, наполовину заслоненное голубой шторой. В окне стояла ночь, и сияли далекие фонари. Юля лежала в огромной темной комнате с белыми стенами под одеялом, как под грудой развалин. Правая рука не поднималась, придавленная каким-то грузом. Юля подняла левую руку и стала разглядывать ее. Рука была бледная до прозрачности. На указательном пальце темнела большая ссадина. Это она хватила по пальцу кирпичом, когда пробивала банку гвоздем там, у дома Бабани. Но ссадина уже почти что зажила.

      – Где я была? – произнесла Юля громко. – Эй! Але! Бабаня! А-аа!

      Она попыталась приподняться. Но эффект был нулевой. Страшно болели ноги, вот это уж действительно. И резало в низу живота.

      Никого не было.

      Все-таки она приподнялась, опершись на правую руку, и осмотрелась.

      Это была кровать, и от нее вниз отходила полупрозрачная трубочка.

      Катетер! Ей вставили катетер! Как умиравшей бабушке когда-то в больнице. Это и есть больница. Рядом стояла еще кровать с какой-то неподвижной грудой белого.

      – Але! Ой! Ура! Спасите! – закричала Юля. – Бабаню спасите! Марину Федосьеву!

      Груда белого на соседней кровати зашевелилась. Вошла заспанная медсестра в белом халате.

      – Вы что орете, тише, – приговаривала она на ходу. – Тише. Перебудите всех.

      – Где это? – плакала Юля. – Дайте встать! Марина Федосьева, ищите ее. Мне надо встать!

      – Встанете, встанете, больная. Раз вы… раз вы пришли в сознание, тогда…

      Она ушла и вернулась со шприцом. Пока делали укол, Юля мучительно вспоминала.

      – Что со мной, сестра, прошу вас.

      – Что с вами, переломы ног, руки, малого таза. Лежите уж. Завтра муж придет, дочь придет, мама, всё расскажут. Сотрясение мозга. Очнулась – уже хорошо. А то они всё ходят, всё сидят бестолку. Ноги чувствуют?

      – Болят.

      – И хорошо.

      – А где, где? Что произошло?

      – Под машину вы попали, не помните? Спите, спите, под машину попали.

      Юля изумилась, охнула, и тут ее накрыло, и она опять пыталась достучаться до Бабани, все хотела напоить ее. Был сумрачный октябрьский вечер, стеклышки на террасе дребезжали от ветра, болели усталые ноги и разбитая рука, но Бабаня не желала, видимо, ее принимать. А потом с той стороны стекла появились хмурые, жалкие, залитые слезами лица родных – мамы, Сережи и Насти. И Юля все им пыталась сообщить, чтобы поискали Марину Федосьеву Дмитриевну, Дмитриевну Бабаню, что-то так. Ищите, ищите, говорила она, не плачьте, я тут.

***

      В начале множества русских народных сказок герой или героиня отправляется на поиски возлюбленной, возлюбленного или драгоценного предмета, потерянного