Вальс осени. Крисия Ковальски

и в другом соске. Она опустила испуганный взгляд вниз и увидела, что на её сосках зажимы. Боль от сосков волной разливалась вниз, по всему телу. Девушка невольно застонала. Но и это было не всё, мужчина подвесил к каждому соску утяжелители, небольшие гирьки. И хоть они были совсем лёгкие, тело девушки пронзила такая невыносимая боль, что из глаз невольно покатились слёзы. Емельцев отошёл, и сразу же ослепила вспышка фотоаппарата. Девушка, не в силах терпеть острую пронзительную боль, выгибалась и стонала, но от её движений становилось ещё больнее.

      – Хорошо! Как хорошо! – восхищённо воскликнул Емельцев, – И даже не нужно прилаживать усилий, чтобы играть! Как всё натурально!

      – Зажимы убери, достаточно, – послышался голос Ивана, громкий и требовательный.

      – Но у нас ещё кадры с флоггером, – начал Емельцев, но фотограф его опять перебил:

      – Убери зажимы, иначе я прекращаю сессию.

      Емельцев и на этот раз вынужден послушаться, и снял с груди девушки зажимы, один за другим. Когда он это делал, Мила каждый раз сильно вздрагивала всем телом, снимать зажимы оказалось намного больнее и чувствительнее, чем их надевать. Мужчина осторожно вынул расширитель из её рта, девушка почувствовала, как дрожат её губы. Она снова опустила взгляд на свою большую полную грудь, её соски побагровели, распухли так сильно, что напоминали две ягоды. К ней приблизился парень с флоггером в руке, надавил его рукояткой на подбородок, заставив девушку поднять голову и посмотреть в объектив мокрыми от слёз испуганными глазами. В этот момент Мила так остро чувствовала свою беспомощность, как никогда до этого. Она одна совершенно голая, крепко привязанная за руки, а перед ней четверо мужчин. Мила, несмотря на застилавшие глаза слёзы, видела похоть и вожделение в глазах каждого, смотрящего на её тело. И только взгляд синих глаз Ивана оставался внимательным и серьёзным, как всегда во время работы. Мила смотрела на него и чувствовала себя немного увереннее, она знала, что он не позволит мужчинам выйти за рамки дозволенного.

      – Возьми рукоятку в рот, – приказал Емельцов. Мила почувствовала, как деревянная рукоятка надавливает на её губы и разомкнула губы. Снова вспышка камеры.

      – Отлично, детка, отлично! – возбуждённо воскликнул Емельцев.

      Девушку отвязали, но не дали даже растереть затёкшие руки, Стас поставил её на колени и завёл её руки за спину, обвил их верёвкой от плеч до запястий, затем связал щиколотки и к ним привязал запястья, заставив девушку прогнуться спиной назад. После того, как кадр был готов, Стас развязал путы, но только затем, чтобы опять перекрутить её тело верёвками. Он действовал быстро, чётко и профессионально, по его уверенным движением можно было догадаться, что он это делает не раз. Милу положили на спину, высоко поднимали её связанные ноги, прикрепляя их на крюк к потолку, раздвигали ноги и фиксировали к ним связанные запястья, ставили девушку и нагибали её, подвязывая на верёвки, свисающие с потолка. И когда Мила не чувствовала ничего, кроме