Поющие мусора. Андрей Дудко

новых звездочек.

      – За звездочки! – заревели братья и дружно чокнулись над центром стола.

      – За звездочки!

      Я был предательски растроган, в таком состоянии со мной можно делать все, что угодно.

      – Братья, – поднял я рюмку, – спасибо вам. Без вас я был бы не я!

      Братва загудела, мы с Полканчиком выпили на брудершафт.

      Сходили покурить. Три пропущенных от Светки. Задержусь, написал я ей.

      Вернулись за стол, выпили. Взяли в руки по бутерброду с красной рыбой и принялись выяснять, кто в тире настреляет больше очков.

      – Хуйня ваш тир, – пресек разглагольствования Дубальтовка, который стрелял хуже всех. – Учитесь на живых мишенях.

      Пришлось признать, что полевая работа показательнее тренировок.

      Полканчик быстро доел бутерброд, вытер носовым платком губы, потрогал усы, словно хотел проверить, на месте ли они, и весело посмотрел на нас.

      – Мужики, – говорит. – Смотрю я на вас, и сердце радуется. Какую смену после себя оставляю. Какую поросль великолепную.

      – Твоя школа, – сказали ему мы.

      – А ведь кое-кто из нас, – покосился он на меня с Дубальтовкой, – еще и артисты.

      – Да ну, брось, – сказали мы. – Любители.

      Он сморкнулся в платок, рыгнул и перднул.

      – Вы ничего не понимаете, – говорит. – У человека есть душа. И она поет.

      Я подозвал официантку.

      – Еще четыре бутылки.

      – Пять, – сказал Полканчик.

      Я быстренько пересчитал бабки.

      – Четыре, – говорю.

      – Пять, – повторил он. – Я плачу.

      Братья возликовали.

      – Вот это мужик!

      – Полканчик, уважуха!

      – Просто нет слов!

      Захмелевший Полканчик довольно кивал головой и мусолил в беззубом рту шкурку от сала.

      – Смиритесь, сегодня мы нажремся в говно, – сказал он.

      Его слова подняли накал нашего воодушевления до немыслимой высоты, потому с того момента вечер стал комкаться.

      Мы курили на входе и плевали под ноги. Сейчас стрелки часов показывали без трех минут шесть, а потом я смахнул пепел, дважды легонько стукнув пальцем по сигарете, затянулся, и уже – восемь тридцать.

      Полканчик горел от возбуждения, он то садился на стул, то вскакивал и нервными, быстрыми шагами мерил ресторан.

      – Кобыла, – дал он в ебало блондинке, которая случайно наступила ему на ногу высоким каблуком.

      За нее поднялся представитель великого кавказского народа и принялся мутузить нашего бедного опьяневшего и ни на что ни годного Полканчика. Мы отбросили закуску и жадно нырнули в драку. Я вцепился в волосатую руку, но она все равно била Полканчику в нос, пока не хлынула кровь, двумя струйками на усы, и с них на подбородок, как у кровопийцы. После этого мы с братьями уже не церемонились и серией точных ударов уложили бандита на пол. Дубальтовка оттопырил ему ухо и пригвоздил вилкой к ковру. Я достал хуй и приготовился ссать, но Дубальтовка