Любовь от начала до конца. Юрий Ищенко

лишнего не сказать, и чтобы всё было понятно.

      Собралась с духом и сказала фразу, от которой перехватило дыхание:

      – У меня мама спрашивает… Вы так часто встречаетесь… Вы что, решили пожениться? Вам же только четырнадцать…

      Сказала, и тут же осеклась от своей смелости. Я смутился.

      Мы повернули на какую-то улицу и неспеша двинулись к твоему дому. Я никогда не был здесь и по ходу всматривался в каждую пятиэтажку, пытаясь угадать, где именно ты живёшь. Если бы ты указала на первый попавшийся дом и сказала: «Вот мой дом. Здесь я живу», я бы сразу в него влюбился.

      Дошли почти до конца улицы и остановились возле последней пятиэтажки.

      – Вот, я здесь живу, – сказала ты.

      Это лучший дом в Запорожье! Лучший дом в мире!

      Мы стояли молча, глядя по сторонам, но не проявляя нетерпения. И вдруг ты спросила:

      – Хочешь, посидим ещё немного?

      Я обрадовался, но не увидел ни одной лавочки. Неужели во дворе?

      – Где? – спросил я на всякий случай.

      – Пойдём. У нас тут есть своё место.

      Плакучие ивы возле дома закрывали густыми кронами палисадник. Мы прошли через него вдоль тёмных зарешеченных окон первого этажа. Первое окно находилось высоко, а все последующие прижимались к земле. Остановились возле последнего, за которым находилась дверь в… «Домоуправление», – прочитал я.

      – Вот, – показала ты на карниз. – Можно здесь посидеть. Ты садись, а я родителей предупрежу.

      Я ждал тебя и не мог нарадоваться свалившемуся на меня счастью. Мы вместе! И всё так хорошо! Меня просто распирало от глупой мысли, что я сейчас, будто Золушка, попал в сказочную страну, где быть счастливым так же естественно, как и дышать.

      Мелькнула тень, и я снова увидел твоё улыбающееся счастливое лицо.

      – Мне разрешили пятнадцать минут, – сказала ты и добавила: – Садись. Здесь удобно.

      – Только пятнадцать? – изобразил я шутливое огорчение.

      Ты махнула рукой, мол, не придавай значения.

      Мы сели. Окно было узкое, и места на карнизе на двоих еле хватило. Но меня это даже обрадовало. Мы впервые с тобой сидели так близко, почти прижавшись друг к другу. Я чувствовал через куртку и плащ твоё тело. Говорили о всяких пустяках, посмеивались над одноклассниками. Ты разомкнула руки и потёрла ладонью колено. Мне захотелось взять тебя за руку. Я преодолевал робость, набирался смелости… и тут…

      – Тоня, уже поздно, – раздался голос твоей мамы из окна над нами.

      – Я сейчас, – ответила ты, и мы продолжали сидеть.

      Теперь мог выйти твой отец и строго потребовать «немедленно домой», как это было у меня с одной девочкой в Бердянске. При мысли об этом я сдержал свой порыв. Над нами снова прозвучал голос твоей мамы:

      – Тоня, иди домой.

      По её голосу ты, наверное, поняла, что это более строгое предупреждение, и ты не можешь ослушаться.

      Мы встали и пошли. На углу дома остановились, ты улыбнулась и сказала на прощание:

      – Пока.

      Пока…