Я еще не жила. Дарья Владимировна Торгашова

что удалось далеко не сразу.

      В ресторане, однако, царило беззаботное веселье. От блеска бриллиантов, ароматов духов и дорогих сигар у Этель закружилась голова. И для мужчин вечер начался прекрасно – пожилой американский художник оказался настоящим светским джентльменом, умевшим создавать вокруг себя атмосферу непринужденности. Хью блистал остроумием, а Этель сперва отмалчивалась; но наконец художник втянул ее в спор, задав Этель вопрос, какого она мнения об абстракционизме.

      Этель не считала себя большим знатоком искусства, однако об этом новомодном веянии у нее сложилось вполне определенное мнение.

      – Человеку свойственно постоянно искать новых форм, и он творит, развиваясь, – сказала девушка. – И человеку свойственно поначалу оправдывать все свои достижения, объявляя их наилучшими. Даже если какой-то путь оказывается тупиковым.

      Она зарделась под внимательным и восхищенным взглядом американца.

      – Таким мне представляется и абстракционизм. Я никогда не понимала этих нелепых и примитивных изображений – по-моему, это шаг назад в сравнении с реализмом.

      – Браво! – воскликнул Миллет. – Стало быть, вы думаете, что к искусству применима теория эволюции Дарвина? Ведь вы, конечно, с ней знакомы? – осторожно уточнил художник.

      – Знакома, мистер Миллет, – подтвердила Этель. – И да – по-моему, применима. Как и к человеческой деятельности вообще.

      Миллет повернулся к Хью.

      – Ваша сестра необыкновенно остроумная и оригинальная особа, Хью, – сказал он. – Почему вы до сих пор прятали ее от нас?

      Брат тепло улыбнулся Этель.

      – Этель застенчива. И она небольшая любительница света, – ответил он. – Но завтра мы оба снова придем, правда, сестренка?

      – Непременно, – обещала Этель.

      Но вдруг сердце ее сжало сильнейшее предчувствие беды. Она снова потеряла нить разговора, а мужчины увлеклись беседой и больше не обращались к ней.

      Но Хью не задержался за столом: заметив состояние сестры, он тронул ее за локоть и поднялся первым.

      – Благодарю вас за прекрасный вечер, мистер Миллет, – сказал он собеседнику. – Но час уже поздний, моя сестра, должно быть, утомилась.

      Художник встал и, слегка поклонившись им обоим, галантно поцеловал Этель руку.

      – Жажду как можно скорее снова оказаться в вашем обществе, – он улыбнулся, и девушка поняла, что это не пустые слова. – Хью, проводите вашу очаровательную сестру до каюты и возвращайтесь к нам!

      Когда Бертрамы спустились на свою палубу, Хью остановился и тихо сказал Этель:

      – Я могу не возвращаться. Хочешь, чтобы я остался с тобой?

      Этель посмотрела в его обеспокоенное лицо и, улыбнувшись, помотала головой.

      – Нет-нет, иди. Не обращай внимания.

      Ей вовсе не хотелось раньше времени переполошить остальных… и, к тому же, Этель чувствовала: брат и без этого начеку.

      Вернувшись в свою каюту, Этель села и долго сидела, неподвижно глядя перед собой: она