День Праха. Жан-Кристоф Гранже

руку:

      – Я знаю, что вы приехали с целью продвинуть расследование, – сказал он, – такая у вас работа, все ясно. Но могу я задать вам вопрос?

      – Слушаю.

      – Откуда у вас такая уверенность, что это убийство?

      Ньеман подумал о камне во рту погибшего. Вроде бы пустяк, но чутье подсказывало ему, что это та самая песчинка, которая застопорила ход всей машины расследования.

      Он обернулся к Деснос, сделав вид, будто перепоручает ей важную миссию:

      – Это вам объяснит капитан. – И тотчас же продолжил: – Я также хочу, чтобы вернули на место рухнувшие подмостки.

      – А зачем? – спросил кто-то.

      – Затем, что эксперты наверняка потребуют этого. Кроме того, я надеюсь… Если это действительно преступление, то орудием убийства вполне могла послужить металлическая стойка. А еще нужно, чтобы вы разыскали фрагменты потолочной фрески.

      – Но их никто и не прячет!

      – Так где же они?

      – Наверняка их сложили в надежном месте. Эти фрески очень важны для живущих в Обители.

      – Вот именно. И я хочу знать, почему столь посредственное произведение искусства так важно для христиан, отвергающих любую другую религиозную символику.

      И Ньеман положил руки на стол – больше ему нечего было отсчитывать.

      – Вот так-то. И не забывайте при этом о повседневных задачах. Проверьте, например, не было ли в этом регионе подобных случаев.

      Стефани сунула блокнот в карман брюк:

      – Вы задали нам немало работы… Завтра утром я распределю обязанности и…

      – Нет. Начинайте прямо сейчас.

      Семь пар бровей поднялись одновременно. Ньеман послал им улыбочку, которой надеялся изобразить сочувствие:

      – Сожалею, ребята, но придется приналечь, чтобы компенсировать потерянное время.

      – Вы намекаете на то, что мы плохо работали? – спросила Деснос, и ее щеки запылали, как красные огни светофоров.

      – Нет, но вы работали в полной уверенности, что вам нечего искать. Вот почему меня и прислали сюда – чтобы все начать с нуля.

      В знак солидарности он проводил их до самой двери отеля. Темная улица Бразона, ледяной ветер, фонари с дрожащими огнями… Все это подтверждало его всегдашнее убеждение: с наступлением ночи провинция наводит на людей преувеличенный страх.

      Жандармы уже сели в свой автобус, как вдруг Ньеман окликнул Деснос:

      – Я хочу, чтобы ты лично занялась камнем во рту Самуэля. Это, без сомнения, указывает на какой-то ритуал. И нужно разузнать, не было ли других подобных случаев – недавно или за прошедшие века.

      – Вы хотите, чтобы я взялась за это сию же минуту?

      Ньеман не ответил; ему казалось, что это само собой разумеется.

      – Майор… – продолжала она, сурово глядя на него, – вы нам объяснили, каким образом нужно возобновить расследование; могу ли я, в свою очередь, дать вам совет?

      – Be my guest[34].

      – Если бы вы смогли отказаться от ваших замашек мелкого босса и от своего парижского презрения к провинции, я думаю, это вдохновило

34

Буду крайне обязан (англ.).