Без царства земного. Дарья Владимировна Торгашова

человеком, и наверняка он кое-что понял… Слава богу, далеко не все!

      И он считал ее достаточно разумной девушкой, чтобы не допустить, будто она станет поощрять пылкого викинга в его увлечении… Что ж, до сих пор она и была разумной. Но сегодня Феано даже сама не знает, чего ожидать от себя завтра; а тем паче от Эйрика!

      Поднявшись в свою спальню, где с мебели только что сняли чехлы и смахнули везде пыль, Феано опустилась на колени перед образом Спасителя и долго молилась, клала земные поклоны. Наконец ей полегчало. Она быстро разделась и легла в постель, накрывшись до подбородка теплым шерстяным покрывалом.

      Закрыв глаза, Феано подумала, что надо поскорее пойти к исповеди. Послезавтра воскресенье, очень хорошо.

      Вздохнув, девушка повернулась на другой бок с мыслью, что даже на исповеди не скажет всей правды. Это уж точно! Феано не помнила, когда именно стала утаивать некоторые вещи от своего духовника; но это началось давно, еще в детстве. Однажды она призналась отцу Савватию в своих видениях. Яркие картины прошлого, образы умерших людей, которых она никогда не знала, впервые предстали ей в девять лет. Феано была очень напугана и сразу помчалась в церковь, чтобы все рассказать.

      Отец Савватий крепко и скорбно задумался и посоветовал девочке покрепче молиться, дабы Господь избавил ее от сего соблазна. Он сказал, что бесы часто смущают человека, принимая вид самый невинный; и сердца иных людей, особенно слабых женщин и детей, более чувствительны к этим искусительным голосам. Но слушать их никогда нельзя.

      Феано ушла с чувством горького одиночества и разочарования. Добрый отец Савватий ничего не сумел ей объяснить; и девочка чувствовала, что священник ошибается. С ней говорили вовсе не бесы. Но с тех пор Феано стала осторожней и в церкви больше об этом не упоминала, призналась спустя какое-то время лишь отцу и Феоктисту. Ну, и еще Эйрику!

      А Эйрик? Можно ли будет сказать священнику про вэринга – и про то, на что она подбивала его?.. Нет, ни в коем случае!

      Феано печально улыбнулась, лежа с закрытыми глазами. Что ж, лукавить на исповеди – это ромейская наука. Господь все видит, и Он простит.

      Весь следующий день Мелиты отдыхали, раскладывали вещи, заново осваивались в доме. Перед ужином, пока не стемнело, Феано взяла лошадь и отправилась в одиночестве прокатиться по имению. Сейчас это было безопасно.

      У Мелитов был виноградник и оливковая роща. Оливки особенно хорошо продавались и хранились. Они держали коров и овец, но получали мясо и молоко, делали овечий сыр не для себя, а на продажу: слишком далеко было везти.

      Феано заново обследовала свои владения, потом приостановилась на липовой аллее, ведущей к дому. За полем была церковка, маленькая купольная базилика, – сверкал в закатном свете золотой крест, и белело огороженное кладбище. Феано подняла руку и перекрестилась. На сердце легла странная тяжесть.

      Девушка повернула коня и поехала обратно. Ее охватило предчувствие неизбежного; она ощутила, как прошлое наплывает на настоящее и время сдвигается. Скоро с ней опять заговорят