Жгучая тайная страсть. Личный театр Эдуарда Тополя. Эдуард Тополь

из другой Веселина. Оба в каких-то обносках и тряпках, постаревшие и исхудавшие. Увидев друг друга, замирают на месте.

      ВЕСЕЛИНА (издали). Исаак, тебя выпустили?

      ИТКИНД. Выгнали. Я такой старый, мне семьдесят три! В лагере им такой не нужен…

      ВЕСЕЛИНА (плачет от радости). Боже мой, тебя выпустили живым! Я знала, знала…

      ИТКИНД (идет к Веселине, чтобы обнять). Весна моя…

      Веселина упредительно поднимает руки.

      ВЕСЕЛИНА. Нет! Не подходи! У меня тиф!

      ИТКИНД. Что ты придумала? Здесь просто жарко. Это же Казахстан. (Обнимает ее) Веселиночка…

      ВЕСЕЛИНА (плача). Теперь ты заразишься. Заболеешь…

      ИТКИНД. Я заболею? Я такое прошел! Меня уже никакая зараза не возьмет. Где твоя одежда? Давай сядем. Ты слышала, наши уже освободили Вильно. Наверно, и мою Сморгонь…

      Трогая песок на полу, пытаются сесть.

      Такой горячий песок! Обжигает руки…

      ВЕСЕЛИНА. Твои руки! Ты должен беречь свои руки.

      ИТКИНД. А где твои платья, шуба?

      Кое-как садятся. Иткинд гладит Веселину по лицу.

      У тебя правда жар, ты горишь.

      ВЕСЕЛИНА. Я скоро умру…

      ИТКИНД. Только не говори эти глупости! Ты не можешь меня оставить. Тут, в этих песках? Нет, мы уедем. Тут нет ни глины, ни дерева! Я не могу тут работать. Мы поедем в Москву…

      ВЕСЕЛИНА. А сказать тебе правду?

      ИТКИНД. Я знаю твою правду.

      ВЕСЕЛИНА. Знаешь?

      ИТКИНД. У тебя нет и не было никакой карточки. Ты продала шубу, валенки, платок – все продала, чтобы каждый день бросать мне хлеб через забор. Сначала в Сибири…

      ВЕСЕЛИНА (перебив). Откуда ты знаешь?

      ИТКИНД. А потом тут, в Казахстане. И пошла уборщицей мыть полы. (Берет ее руки, поднимает голову к небу) Боттичелли, ты видишь? Борух Ата Адойной! Вот, этими руками моя Симонетта моет сортиры, чтобы кормить меня.

      ВЕСЕЛИНА. Но, слава Господу, ты жив, ты выжил. Теперь я могу отдохнуть…

      Веселина без сил склоняется на колени Иткинда.

      ИТКИНД. Только не умирай. Не умирай!

      ВЕСЕЛИНА. Нет, я не умру. Ты же мне еще не все рассказал. Помнишь, ты начал рассказывать, как поехал в Москву учиться на скульптора. Но не успел рассказать – тебя арестовали…

      Веселина закрывает глаза, обмякает всем телом и умирает.

      ИТКИНД (Кричит в небо). Нет! Нет! Не забирай ее! Не забирай у меня! Барух Адойной! Не забирай ее!..

      Иткинд обнимает мертвую Веселину, держит на руках и рыдает. Опускает труп на землю и засыпает песком. Затем стоит над этой «могилой» и, раскачиваясь, читает поминальную молитву Изкор.

      Барух Ата Адойной Элух-ейну… Пусть вспомнит Б-г душу моей жены Мари-Веселины, ушедшей в иной мир, – в награду за то, что я буду всегда, до конца моих дней, делать ее скульптуры, чтобы они были засчитаны ей в заслугу. За это да будет душа её пребывать в обители вечной жизни вместе с душами Авраама, Ицхака и Яакова, Сары, Ривки, Рахели и Леи, и прочих праведников и праведниц, обитающих в Ган-Эдене, амен!

      Иткинд садится возле «могилы» умершей Веселины.

      Весна