Самозванец и гибельный младенец. Станислав Казимирович Росовецкий

глаза на мокром месте, пан Рышард.

      – Для сына Сопуна у меня другое будет поручение… А теперь выйдите все… И ты, Варварушка, выйди… Отдай рожок вот ему… Бессону… У нас с ним тайная будет беседа…

      Поджав губы, положила бабка Варюта спеленатого младенца возле правой руки роженицы, а рожок ткнула в руки подростку. Малец уставился на него умными глазками и перевел взгляд на рожок.

      – Нех тебя примет в теплые объятия свенты Микула, – сказал Рысь на прощанье, а Спирька только крякнул и рукой махнул.

      Итак, все вышли, только Домашний дедушка, оставаясь в образе кота, а любопытства своего природного не оставляя, терся об ноги Бессона. Анфиска же все молчала и даже глаза прикрыла. Наконец, зашелестела снова.

      – Нет, не твой братик… Но я хотела, чтобы ты стал сладенькому моему… Названым братом стал… Маленький – точно картинка, с его величества снятая… С его величества царевича Димитрия намалеванная… Даже и бородавочка на том же месте… Царевич был его отец… При таком сходстве отец от сына не откажется… Прошу тебя, именем отца твоего Сопуна… Прошу тебя разыскать царевича и сказать ему, что у него есть сынок Иванушка… Но сперва спрячь малыша… Москва, она большая… Найдешь, где младенца укрыть… И если только обрадуется царевич и захочет видеть Иванушку… Тогда только…

      Тут замолкла, и глаза ее снова закрылись. Бессонку показалось бы, что потеряла она сознание, если бы не чувствовал, с какой силой Анфиска стремится донести до него что-то очень для нее важное. Наконец, открыла она глаза и показала ими направо. Губы страдалицы шевельнулись, и он не услышал даже, а угадал: «Ключи… Под подушкой…». Удивительно, однако и младенец покосился своими глазками-бусинками влево от себя, туда, куда показывала беспомощная его мать.

      Закусил губу Бессонко и сунул левой рукой под подушку, а там нащупал и вытащил осторожно связку ключей. Показал их Анфиске, и у той глаза засветились радостью, а малый, тот вроде бы и засмеялся, хоть и зазвенели ключи разве самую чуточку. Поистине, не надо было и уговаривать Бессонка, чтобы полюбил он по-братски Анфискиного сыночка!

      Но тут несчастная снова закрыла глаза, по вытянутому ее телу пробежала судорога, а Бессонка словно в лицо ударила волна вспыхнувших в ней чувств обиды и ужаса… И сразу же все успокоилось, у Анфиски некрасиво раскрылся рот, а одеяло над пышной ее грудью перестало выгибаться и опускаться. Младенец сморщил личико, заплакал. И Бессонко закричал, призывая бабку Варюту, а когда она прибежала, принялся тыкать ей ключи вместо рожка. Кончилась суматоха тем, что парень вылетел из светлицы с младенцем на левой руке, с рожком в правой и связкой ключей за пазухой. При этом он чуть не придавал дверью Старого дедушку, который от возмущения выгнул спину и зашипел возмущенно. Найда завывала вовсю, а из леса ей вторил недальний волчий вой.

      У Бессонка непривычно щипало глаза, он принялся неумело кормить младенца, а Спирька и пан Рышард так ни о чем его и не спросили. Бодро высосав остатки молока, младенец хмыкнул и мгновенно заснул. Тогда