Призрак заброшенных труб. Мария Владимировна Цура

дыхании выпалила я.

      Створка со скрипом отъехала в сторону, и я увидела высокую, очень полную женщину в капри леопардовой расцветки и застиранном фиолетовом халате. Я удивилась. Даме на вид далеко за сорок, а Костику около тридцати пяти, неужели это его жена? Меня бы не смутила разница в возрасте, обладай избранница приятной внешностью и стройной фигурой. Имею парочку друзей, которые даже не смотрят на молоденьких – сохнут по ровесницам своих матерей. Но тут явно другой случай: женщина, брюнетка от природы, зачем-то перекрасила волосы в бело-желтый оттенок, и теперь ее смуглая кожа кажется грязной, а брови пугают чернотой. Близко посаженные глаза слегка прикрыты, как у коровы, неспешно пережевывающей траву на лугу, тонкая переносица заканчивается каплеобразным носом, а розовые щеки придают лицу форму квадрата, из которого выбивается только раздвоенный подбородок. Мощные плечи начинаются прямо от короткой шеи, большая грудь, слегка отвисшая, уютно лежит на выпирающем животе, собранном в складочки. Все это великолепие покоится на длинных колонноподобных ногах, не меняющих толщину ближе к голени.

      – Надежда? – с легким сомнением спросила я.

      – Да, – подтвердила дама и покосилась на Миру.

      – Это моя сестра Мирослава, – представила я. – Вечером страшновато ездить одной, а днем у меня занятия.

      – Входите, – более любезно предложила Стрельцова и даже улыбнулась, но приятнее от этого не стала.

      Мы с опаской протиснулись мимо вольера, где разгуливали грейхаунд и черный терьер. Они кинулись к прутьям и угрожающе залаяли, стараясь достать нас.

      – Ми-миленькие собачки, – прозаикалась я, прижимаясь спиной к стене дома и делая шаг вбок, что было непросто, поскольку на моем плече висела папка формата А0: широкая и плоская, с двумя холстами на подрамниках.

      – Уроды, – отрезала Надежда. – Но очень дорого стоят, поэтому я продолжаю о них заботиться, хотя это приобретение мужа, он любил охоту. Чарли, терьер, воет по ночам, все надеется, что Костик вернется.

      Мне стало жалко несчастных, лишившихся хозяина, псов. Да, оба выглядят устрашающе, да, оба с удовольствием разорвали бы нас в клочья, но они всего лишь животные – осиротевшие и беззащитные.

      – Чай? Кофе? – засуетилась Стрельцова, едва мы оказались в просторной прихожей и начали разуваться.

      – Чай, – не стала отказываться Мира. – На улице очень холодно, я почти не чувствую рук.

      Нас проводили на кухню, отделанную в коричнево-зеленых тонах. Все сияло стерильной чистотой, словно сюда не заходили целый день: ни забытой в раковине кастрюльки, ни бумажечки возле вазочки с конфетами. Обстановка свидетельствовала о тотальном отсутствии вкуса у хозяйки: на красивом паркете лежали уродливые полосатые дорожки, хороший лакированный стол накрыт дешевой клеенкой с изображением фруктов и овощей, на керамических кружках отпечатаны фотографии членов семьи, причем, для этих целей использованы неудачные снимки в домашней одежде и с пестрым фоном.

      – Нина Валентиновна хочет, чтобы я написала портрет ее сына, –