Агент Геката. Сергей Тюленев

под микроскопом, который при аутопсии редко используют «даже в наши дни». Что говорить о временах, когда микроскопов еще не было или когда, будучи изобретенными, они были дорогим приобретением научных лабораторий, а никак не моргов.

      Газалис описывает также наиболее удивительное свойство яда растения. Он замечает, что действие яда Grinkaldis’а, как кажется, только усиливается лечебными препаратами. Попытки помочь пораженному ядом цветка медицинскими препаратами словно еще более активизирует токсины. Дыхательные пути опухают еще более стремительно, и мгновенно наступает удушье и смерть.

      «Трудно было поверить в существование такого «умного» яда, поэтому, – пишет Газалис, – нужно было бы привести какой-нибудь случай отравления Grinkaldis’ом. Но, увы для историка и к счастью для отравителей, которые прибегают к помощи Grinkaldis’а, таких примеров нет. На этом основании некоторые несведущие полагают, что удивительные свойства Grinkaldis’а – не более чем выдумка таких авторов, как я, и никакого яда ядов не существует. Что ж, пусть они продолжают так думать себе на беду.»

      Поэзия и проза

      Это было выше человеческих сил. Он просто не мог не прикоснуться губами к этой шее. Она просто не могла уклониться. Каким-то сверхмощным магнитом их притягивало, тянуло друг к другу. Этому магниту невозможно противостоять. Разум в такие мгновенья самоустраняется.

      Она лепетала что-то, жалко протестуя, призывая быть осторожными, подождать (чего???) и т.п., но вот он прикоснулся, и все ее слова, золотые монеты ее благоразумия просыпались и брякнулись оземь истертыми ничего не стоящими медяками банальностей.

      Головокружение, слабость, как тогда в болезни, только непреодолимо приятно. Сил нет! Напирающий поток. Она, знавшая силу кошмара, научившаяся противостоять ему, даже она – поддавалась. Нет! Усилием, колоссальным, нечеловеческим, отвела она такую желанную руку. Руку! Ладонь! Пальцы! Такую желанную руку!

      И вдруг укус.

      Нет, это поцелуй.

      Поцелуй…

      Лишь прикосновение к ее губам, но сильнее самого сильного удара хлыстом.

      Слова протеста повяли, и расцвели – розы. Их красоте, их благоуханию нет, не существует противостояния. Как щекочут они, его мягкие усики…

      Она противостояла кошмарам. Напирающим. Душащим. Обвивающим как удавы, черные адские змеи. И преуспела. И совладала.

      Но…

      Это. Здесь. И сейчас. ОН… Это слишком. Как совладать с этим!!!

      Тело мякнет.

      Мышцы – вата.

      Она опадала…

      Сникала в – проклятом блаженстве.

      И сникла.

      И опала.

      И поддалась.

      Средь школьного шумного бала, среди мельтешенья огней они повстречались, сначала – был вальс, он летел вместе с ней. Глаза ее были печальны, но голос звенел хрусталем и нес его в райские дали, и страсть разгоралась огнем. Он стан обнимал ее тонкий, ее любовался лицом, а смех ее, грустный и звонкий, в нем пел и звенел бубенцом. Контраст