Ваш выход, княжна. Лариса Олеговна Шкатула

её задумчивость Алька, – а откуда ты узнала про приют?

      – Какой приют? – не сразу поняла она.

      – Ну, где без обеда оставляют.

      – Один раненый рассказывал: у них там такие жуткие порядки были! Чуть что – без обеда. И дети всё время голодные ходили.

      – Папе тоже предлагали меня в приют отдать. Он не согласился.

      Ольга вдруг устыдилась своих мыслей: подумаешь, обиделась! Больно вы нежная, княжна! Думали, вся жизнь – сплошной праздник и вами будут только восхищаться да носить на руках? А чем вы заслужили такое отношение? Но Аренские будто сговорились сегодня не давать ей ударяться в философию. На этот раз Василий Ильич предложил:

      – Оля, может, мы с Алькой вас гадать научим?

      – Как – гадать?

      – По-всякому! На картах, на кофейной гуще, на выливании воска, по руке. Алька много чего умеет! Одно плохо: женщины его гаданий всерьез не принимают, смеются. Мне, в силу различных причин, такими делами заниматься не резон, а молодая красивая девушка…

      – Отбивать хлеб у цыган? – улыбнулась Ольга. – Вообще я не прочь. Знания, как говорил мой дядя, за плечами не носить.

      – Вот и славно. Нам ведь, милая Оленька, придётся как следует за жизнь побороться. Сможете подняться над чувством превосходства, присущим вашему классу, над изнеженностью, присущей вашему полу, – станете нашим товарищем безо всяких скидок. А выживем, тогда и станем ваш путь розами устилать!

      Ольга почувствовала в словах Аренского скрытое раздражение.

      – Я сделала что-нибудь не так?

      Артист смутился.

      – Всё так… Просто я увидел, как на вас смотрели… это офицерье. Даже подчеркнуто серенькое платьице не может скрыть вашу красоту… Ох, как говаривал наш директор цирка: селезенкой предчувствую грядущие неприятности!

      Солнце на поляне стало припекать. На ветке запела какая-то желто-синяя пичужка. Невдалеке бурлил и журчал весенний ручей: снег стремительно таял, с веток оглушительно срывались вниз комья снега. Неугомонный Алька с удовольствием лазил по кустам, трещал сучьями, как молодой медведь, таскал и складывал на поляне хворост. Ольга решила воспользоваться передышкой и простирнуть злополучное серенькое платьице. Все-таки Агнесса свою госпожу явно недооценивала: даже стирать одежду княжна научилась! Аренский, глядя на розовое французское мыло в её руке, без слов вытащил из мешка другое серый, похожий на булыжник, кусок. Алька ещё раньше отыскал в вещах Наташи фланелевое в крупную клетку платье и предложил его Ольге. Он неправильно истолковал её нерешительность, просто ей никогда прежде не доводилось носить чужие вещи, – и стал горячо доказывать:

      – Ты не думай, оно выстиранное. Наташа была ужасной чистюлей!

      Теперь Алька на вытянутых руках держал старый цирковой занавес, за которым Ольга умывалась и переодевалась. Заодно она сменила прическу заплела волосы в одну косу, а когда вышла, повергла мужчин в состояние, близкое к шоковому: так она была хороша и по-домашнему уютна. Совсем другая в