Чистые сердца. Замба Шорван

на стоянку, то я возьму двух… нет! Трех цыплят!

      – Не будь глупцом, Тайшар. Разве глупости я тебя учу? Возьмешь слишком много – и старик прознает, что это мы воруем его птичек.

      – Не веди себя как Цухул, Харал! Не надо меня учить жизни. К тому же у этих птенцов одна судьба – стать едой. Так какая разница – для меня или для человека?

      При упоминании старшего брата, Харал злобно оскалился, но с наигранной снисходительностью продолжил:

      – Я лишь хочу, чтобы хоз-яя-ин, – протяжно и акцентированно произнес Харал, – не подвесил моего младшего наивного братца на крюках, как он это делает с освежеванными тушами забитых овец. Как ты думаешь, какая мысль придет старику в его пустую, пропитанную табачным дымом, голову, когда он узнает, что это мы убиваем его птенцов, а не проклятые хорьки и лисы. Или твоя судьба стать убитым этим немощным пастухом?

      – Я не боюсь ни смерти, ни человека, ни кого-либо еще… И потом, чему быть, того не миновать. Все мы рано или поздно умрем.

      Наивность младшего брата лишь искренне рассмешила Харала, но он сдержал свой смех, лишь слегка ухмыльнувшись. Тайшара же охватило негодование и скрытая злоба. Он уже планировал свою ночную вылазку в курятник и делить свою добычу с Харалом не собирался. Он представлял, как дождется ночи, прокрадется мимо спящих братьев и перепрыгнет невысокий заборчик, огораживающий курятник. Тайшар воровал понемногу: одного-двух цыплят в месяц. Он пристрастился к ним, когда молодой сын пастуха по своей неопытности скормил заболевшего цыпленка Тайшару. Старый пастух запретил своему отпрыску более кормить цыплятиной собак, но Тайшар запомнил этот нежный вкус неокрепших желтеньких птенцов и совсем не собирался от него отказываться. К тому же, ему в его ночных грабежах охотно помогал Харал.

      Бурул, Цухул и Санан пытались отучить Тайшара от этой дурной привычки. Особенно усердно наставлял самого младшего брата обычно спокойный и отрешенный от всех бытовых проблем Бурул. Для него воровать у хозяина было тяжким проступком, не поддающимся пониманию. Старый Бурул просто не мог представить себе, что можно идти против воли хозяина. Для него это было бессмысленно и противоречило самой цели благородных банхаров – служению людям. Но Тайшар своевременно нашел, по его собственному мнению, вескую причину для воровства у человека, ибо всему в этом мире необходимо обоснование.

      – Каждому животному предписан свой конец, так зачем довольствоваться скромным малым? – рассуждал Тайшар. – Чему быть, того не миновать. Курица рождена, чтобы её съели, а я рожден, чтобы есть. У каждого своё предназначение и своя судьба. Не я сделал этот выбор – за меня уже выбрала сама природа.

      С тех пор старшие братья, посчитали, что Тайшар, будучи взрослым самостоятельным псом, сам сможет разобраться со своими делами и, наконец, определиться со своей судьбой. И все-таки Бурул находил это кощунством для рабочей собаки, хоть и старался скрывать свои чувства, а все свои пламенные речи для наставления младшего брата уходили на философские разговоры