Журналист в кармане. Апокалипсис в шляпе, заместо кролика – 4. Игорь Сотников

застали врасплох, и он с виноватой улыбкой смотрит на Михаила, в руках которого находится пакет, по объёмным выделениям которого не трудно догадаться, что в нём, и говорит. – Да вот, не даёт мне покоя одна мелодия. Привязалась ко мне и всё напевается, напевается, что сил уже нет. – А только это сказал Клава, как вдруг и в самом деле почувствовал неотвязчивость этой мелодии, которая принялась сама собой напеваться.

      – И кто навязал тебе такое беспокойство? – неожиданно для Клавы, не просто с серьёзным, а с обеспокоенным видом спросил его Михаил, после того как окинул взглядом всё вокруг, и, вернувшись к Клаве, уставился на него. Чем заставил напрячься и немного струсить Клаву, явно не ожидавшего такой напористости от Михаила.

      – Да я не знаю. – В свою очередь бросив взгляд в зал кафетерия, немного запинаясь в мыслях, сказал Клава. – Я в окно смотрел, когда до меня донёсся этот напев.

      – Что за напев? – Михаил продолжает не отставать от Клавы.

      – Да так просто и не скажешь. – Продолжая недоумевать от Михаила, Клава попытался от него отговориться. Но всё бесполезно, и Михаил продолжает доставать Клаву. – А ты не говори, а напой. – Вот прямо так, без тени улыбки на лице требует Михаил от Клавы проявления своего певческого таланта. А его, быть может, у Клавы нет, как и музыкального слуха. Да и вообще, Клаве всё это кажется уж слишком, и если шуткой, то совершенно не смешной и дурной.

      И Клава, желая понять, чего на самом деле от него хочет Михаил, обзорным зрением смотрит в окно, откуда на него, что за не неожиданность, смотрит тот тип-оборванец, чьё нахождение здесь, на самом для них видном месте, теперь ясна для Клавы – он соучастник Михаила в деле его хитрых задумок в его сторону, и заодно свидетель всего происходящего за их столом. А Михаил не только мотался в магазин за бутылкой, а он бился об заклад со своими приятелями, укрывшимися где-нибудь неподалёку, о том, что он заставит петь под свою дудку этого лопуха, Клаву.

      – Ну уж нет! – возмутился, но только про себя Клава, от такого понимания Михаила, оказавшегося ещё коварнее и подлее, чем он до этого на его счёт предполагал. Но это был эмоциональный всплеск Клавы, которому стоило немного успокоиться, как его мысли приобрели другую направленность. – А ведь он, пожалуй, как раз этого добивается, и скорей всего, сделал ставку на моё молчание. «Этот придурок, явно мне не доверяет и чувствует ко мне антипатию, – рассудит Михаил, – а это значит, что он будет во всём мне противоречить и делать вопреки. А я его на этом и подловлю. – Радостно потирая свои руки, Михаил сделал ставку на то, что я не спою», – подвёл итог своим размышлениям Клава, решив напеть эту не выходящую из его головы мелодию.

      Но как сейчас же выяснилось, это не так-то легко сделать. И если в голове она отлично напевалась, то вот выйти во вне и напеться вслух, как ни старался Клава, у него ничего не получалось. Отчего он вновь вспотел и покраснел в лице. При виде чего, этих стараний Клавы, и того, как он пыжился, Михаил даже и не думал