Гиллеспи и я. Джейн Харрис

не могла похвалиться ни богатством, ни благородным происхождением. Однако Нед стремился творить вопреки обстоятельствам. Порой я задумывалась, много ли на свете ему подобных: одаренных молодых людей, чей дар пропадает зря из-за нехватки денег и возможностей. Трудно было не заметить и тех, кто, несмотря на богатство и связи, так ничего и не достиг. Нед, по крайней мере, творил и был талантлив. Он запал мне в душу, и в тот вечер, сидя в одиночестве у себя дома, я не могла отделаться от мысли, что мир чрезвычайно несправедлив.

      4

      Поразмыслив, я решила поискать способ помочь Неду Гиллеспи – талантливому молодому художнику. Тем более это не стоило бы мне особенных усилий. Очевидно, на его пути к успеху лежало немало препятствий. Из разговора в парке я заключила, что из финансовых соображений Нед вынужден «штамповать» картины на злобу дня, вместо того чтобы следовать собственным, более интересным творческим порывам. Кроме того, его милые, но бестолковые родственники серьезно отвлекали его от работы – тем более что мастерская находилась в мансарде их квартиры. И наконец, ему не хватало покровителей – друзей в высших кругах, облегчающих жизнь многим художникам. Бедняга Нед не располагал таким преимуществом, и я подозревала, что все дело в отсутствии меркантильности и расчета в завязывании полезных знакомств.

      Прежде чем отправиться спать, я написала письмо Рэмзи Далримплу, моему отчиму, который жил чуть севернее Хеленсбурга, небольшого городка в окрестностях Глазго. Я чувствовала, что должна хотя бы заочно познакомить его с Недом. Рэмзи не особенно интересовался живописью, но был весьма состоятелен – возможно, я убедила бы его купить картину-другую. Кроме того, у него наверняка были связи в высших кругах западной Шотландии, возможно, даже в мире искусства, которые могли бы оказаться полезными молодому художнику.

      Я предложила отчиму встретиться в среду, если он не против. Ответа я не получила, что неудивительно – Рэмзи ненавидел переписываться. С тех пор как он уехал из Лондона после развода с моей матерью, я писала ему несколько раз в году, но он лишь иногда отвечал короткими посланиями. Отчим редко выезжал из дому, а я была так занята в последние недели – Выставкой и новыми друзьями, – что еще не успела сообщить ему о своем переезде в Глазго. Я полагала, что при всей нелюбви к письменному общению, если бы отчим не хотел меня видеть, то прислал бы телеграмму. Поэтому в среду утром, не получив отказа, я села на поезд до Хеленсбурга.

      Наверно, стоит упомянуть, что Рэмзи был вторым мужем моей матери. Мой родной отец, капитан Королевских фузилеров[1], погиб в сражении на Альме в тысяча восемьсот пятьдесят четвертом году, спустя год после моего рождения. Вскоре, когда я была еще совсем крохой, моя мать снова вышла замуж, и я всю жизнь считала Рэмзи «папой», несмотря на его замкнутый и отстраненный характер.

      Однако вернемся к моему рассказу. Итак, в среду я отправилась к отцу – то есть отчиму (пожалуй, чтобы избежать путаницы, в дальнейшем я буду называть

1

Королевские фузилеры – воинское подразделение британской армии. (Здесь и далее – примечания переводчика.)