Мальчик с котомкой. Избранное. Анатолий Константинович Ехалов

частушка была любимая у Зайкова.

      И вот они и разъезжали на базлеевской лошади по деревням и учиняли там разбои да драки.

      …Чем бы все эти похождения кончились бы для Данилы Андреяновича, один Бог знает, если бы он не встретил однажды на празднике девчонку и не влюбился на раз.

      Скоро уж дело к свадьбе, а такому ухорезу, кто девку отдаст? Пришлось Даниле остепениться, гулянки прекратить, за ум взяться.

      А уж как женился, так уж по гулянкам стало не досуг ходить, да и не солидно с парнями женатому хороводиться.

      А эта троица осталась колобродить по округе.

      Наконец, жидовиновские мужики, они постарше были, видят что уварская шайка атамана лишилась, собрались: «Да сколько можно этих Уваровских терпеть!»

      И вот однажды поехали Зайков с Базлеевым и Мурановым в Жидовиново. Луна светит, хоть иголки собирай.

      Данила Андрееянович в это время с молодой женой на перине тешится, о будущем печется, а друговья его силушку тешить едут.

      В Жидовинове в одной избе был пивной праздник, в гармонь играют, пляшут.

      – Базлеев говорит:

      – Вот тут и попробуем пивка. А худо поднесут, без окон останутся.

      Уваровские заваливаются, как всегда, с грохотом. В сенях ведра попинали коромысла. Дверь так рванули, что чуть с петель не сняли. А их не звали, но ждали уже.

      Первым Зайков завалился. А ему сразу топором по хребтине. И вместе с полушубком, видно, разрубили позвоночник. Упал, застонал. У него тут же наган выхватили, чтобы пальбу не открыл. Ноги-то отказали, а руки действовали.

      А следом Базлеев залетает. Видит, неладно. У него гирька двухфунтовая была в платке завязана. Он, как гирькой махнул, кому-то приложил, кровь брызнула, а с боку мужик с топором и хлестанул его. И перерубил ему переносицу. Кровь фонтаном брызнула. Он рукой зажался, кричит:

      – Я отлежусь, так всех вас передавлю, как клопов…

      Муранов его подхватил и потащил на улицу. Там на краю деревни вдова жила. Муж в войну сгинул. Так Базлеев порой с нею ночи коротал.

      Так вот тащит Муранов Базлеева к ней, а след кровавый по улице тянется.

      Муранов товарищу говорит:

      – Ты, Серега, кровь глотай в себя, так, может, и не истечешь кровью-то.

      Муранов товарища в дом к этой вдове затащил. Глянули в окно, а по кровавому следу мужики жидовиновские пробираются, в руках поленья. Добивать идут.

      Базлеев сунулся было в печь, да там такая жара, что тут же выскочил обратно. А мужики тем временем двери с петель сорвали – и уже в избе. И на глазах Муранова забили товарища его насмерть. А самого не тронули.

      Вытащили Базлеева мертвого уже, кинули в сани, поставили лошадь на дорогу в Уваровку, настегали:

      – Иди, откуда пришла.

      Утром уваровские видят, что лошадь к ним труп привезла. Лошадь выставили на дорогу в Жидовиново. Настегали:

      – Иди, откуда пришла.

      А жидовиновским передали:

      – Вы убили, вы и хороните!

      Целый день лошадь между Брюховым и Жидовиновым