Мальчик с котомкой. Избранное. Анатолий Константинович Ехалов

и Челка, хорошо знакомые и любимые детьми лошади, на которых возили из лесу бревна на складку, которых они кормили кусочками хлеба и купали в реке, сегодня уже не были прежними Звездкой и Челкой. Сегодня их крыли…

      – Звездка! Челка! – Кричали дети, протягивая кусочки хлеба. – На-на-на!.

      Но лошади не отзывались, даже ушами не прядали, они, словно погрузились в какие-то неведомые людям раздумья, далекие от мирской суете, и только иногда под кожей у них пробегали нервные импульсы. Они покорно дали завести себя в деревянные станки для случки и терпеливо стояли в ожидании судьбы, изредка поглядывая на тесовые ворота конюшни…

      Там, где в темной утробе конюшни, в отдельном кабинете стоял

      племенной жеребец Маяк, слышались глухие удары и нетерпеливый стук копыт, ржание, схожее с раскатами грозы.

      Звездка и Челка отвечали на этот любовный призыв кротко и скромно…

      Конюшней заведовала Лешкина мать, и все, что происходило с лошадьми, чтобы они были не только вовремя накормлены и напоены, но и покрыты вовремя жеребцом, чтобы приносить здоровое потомство, все было ее заботой..

      …Было уже около полудня. У изгороди стояли несколько человек, пришедших поглазеть, как будут крыть лошадей. Тут были и мужики, и бабы, и ребятишки, словно воробьи, облепившие изгородь.

      Похоже, и люди вместе с лошадьми испытывали какое-то внутреннее напряжение и нервную дрожь.

      Тут внутри конюшни раздались крики:

      – Открывай, давай! Не удержим!

      Ворота распахнулись, и на яркий солнечный свет, хрипя и сотрясая ржанием пространство, вылетел Маяк. Он весь был, как один сплошной мускул, Шея, ноги, круп… каждым движением показывали его неукротимую мощь и силу. Шерсть его лоснилась на солнце, грива и хвост струились тягучей волной.

      Жеребца держали на веревках два мужика. При каждом движении коня железная узда врезалась в бархат губ и удерживала его на месте.

      Казалось, с выходом Маяка мир незримо изменился. Его обволокло невидимым тягучим мороком, под который попали все: и смиренные лошади, и пришедшие поглядеть на случку мужики и бабы, и дети, облепившие изгородь…

      Маяк, увидев лошадей, ожидавших его выхода, презрев боль, взвился на дыбы, оглашая окрестность торжествующим любовным призывом…

      И тут Лешку кто-то дернул за порточину. Это был новый начальник лесоучастка.

      – Вот что, Леша, – сказал он, прищурившись, оглядывая фигуру парнишки, – Завтра чуть свет отправляйся-ка ты в Усолье в банк за деньгами. Больше послать некого.

      – Ладно, – тут же согласился Лешка, радуясь возможности совершить увлекательную прогулку и побывать в райцентре.

      – Тогда пошли в контору, дадим тебе записку в банк. Котомка у тебя какнебутная есть под деньги?

      Начальник еще раз оглядел Лешку с ног до головы.

      – Денег много будет. На весь лесопункт зарплата, и еще с Барсуков придут к нам, да с Медвежьей… Донесешь?