Тёмное трио. Яна Демидович

отвечает».

      Глянуть на часы. Скрипнуть зубами. И услышать, как с кухни доносится:

      Скряб. Тук.

      «Опоздал».

      Точки и тире, азбука Морзе.

      Мачеха.

      «Нет. Не поздно ещё!»

      Туман бросился в зал и прошипел сестре в спину:

      – Алёна, ноги в руки! Сейчас же!

      Сестра, что смотрела мультики, подпрыгнула и побелела.

      Нет времени ждать: Туман сграбастал мелкую в охапку, отнёс вихрем в комнату и быстрей, пока время не вышло, – бегом на кухню!

      С-скряб.

      По столу плясали пальцы. Точно не стол это был, а невиданный, музыкальный инструмент. Мачеха («Нет, ещё Мать!») сидела на стуле, опустив голову. Двигались только руки, пальцы.

      А рядом с правой кистью лежала недорезанная булка. И нож.

      «Не тормози. Начинай!»

      Туман аккуратно взял нож за рукоять. Мать не дрогнула.

      И тут – скряб! Пятернёй, всеми ногтями по столешнице!

      По виску скатилась капля холодного пота.

      «Ну, давай же!..»

      Кляня себя за нерасторопность, Туман осторожно достал из-за холодильника плоскую коробку и убрал в неё нож. Тихо-тихо опустошил все ящики с вилками и ножами и спрятал всё подальше. За спиной вовсю плясали, стучали… танцевали пальцы.

      И вдруг раздался скрип – ножками стула по полу.

      «Беги!»

      Туман, уже не скрываясь, кинулся прочь; в кухне, позади, грохнуло – стул свалился. Туман вбежал в комнату, Алёнка, с глазами, как плошки, уже дрожала на диване.

      Ба-бах!

      Дверь хлопнула, точно прозвучал выстрел.

      Туман холодными пальцами запер дверь и встал к ней лицом, стискивая кулаки. Силы внезапно кончились, мысли застыли.

      А за пределами комнаты…

      Туман чувствовал её каждым волоском. Знал, что она уже стоит там. Дышит, ждёт. Быть может, на что-то надеется.

      «Нет. Не может она надеяться».

      Сзади, ёжась котёнком, всхлипывала от страха сестра. В зале пищали не выключенные мультики.

      …А потом в дверь комнаты ударили, застучали. Заколотили и заскребли.

      Туман прикрыл глаза. Скоро, вот сейчас…

      И крик грянул.

      ***

      Из окна сочился бледный, мертвенный свет. Жирная, раздутая, как жаба-альбинос, луна светила в окно и плевать хотела на тонкую занавеску.

      Парень, лежавший на разобранном диване, хмурился во сне: снилось ему что-то нехорошее. Рядом, похожая на эмбриона, спала девочка лет восьми. Из ушей её тянулись провода наушников.

      В комнате было тихо, в квартире – тоже.

      Но вот блик, что застыл на ручке двери, дрогнул. Зашевелился. В замке тихо щёлкнуло, и дверь открылась.

      Какое-то время в проёме было черно. Будто сама темнота смотрела в детскую. Затем что-то порхнуло, мелькнуло… По дверному косяку пробежали пальцы. Самыми подушечками, нежно – как по спящему коту. На луну набежали тучи.

      А когда плотное, предгрозовое полотнище раздуло ветром, свет вернулся. Но в комнате уже находился третий.

      Третья.

      Мачеха прошлась по детской: от двери до окна, от окна – к стеллажу. В её фигуре двигались