чем раньше, а одна женщина – жена конгрессмена из Далласа – и вовсе в брючном костюме, под которым новомодное белье. Туфли у нее на высоченных каблуках, хотя и без них она ростом с мужчину, а костюм просто невероятен. Один его вид раскрепощает. Ви стягивает платок, повязывает на изогнутый светильник, и вот уже банальный предмет интерьера обрел экзотический вид, а Ви снова обрела могущество. Царица! Она берет прикуренную сигарету из чьих-то рук и осваивается в новой реальности, пользуясь ролью хозяйки и нигде надолго не останавливаясь. Как только Ви наскучивает беседа, она извиняется и движется дальше. Златовласый юноша забирает из ее рук пустой бокал и протягивает новый, Ви делает большой глоток и смеется вслух, а чуть позже оказывается, что она слушает разговор про Поправку о равных правах. Разговор идет не о том, включат ли ее в Конституцию, это тема для мужчин, хотя чей-то муж слышал, что штат Мэн примет ее следующим. Всех интересует, изменит ли поправка что-нибудь реально. Одна женщина заявляет, что решение Верховного суда по делу Роу против Уэйда намного более значимо, а поправка – одна видимость. Другая возражает, что для начала и это неплохо, а третья утверждает, что изменения «для вида», наоборот, задабривают протестующих и мешают прогрессу. Ви плывет дальше, купаясь в веселье. Тут дело не только в джине, думает она, хотя на секунду ей приходится остановиться и опереться на оказавшийся поблизости стул. Это оттого, что они все спорят. Язвят и подначивают друг друга, а дымящиеся сигареты окутывают гостиную клубами дыма. Здесь мое место, думает Ви, а не в женской группе с их беседами в круге, красным вином и лицами без косметики. Сейчас участницы группы кажутся ей такими же далекими, глупыми, как их наряды, и слабенькими, как их самокрутки с травой. Еще и некрасивыми. Ви проходит мимо двух женщин, увлеченных жаркой беседой, и вспоминает, как познакомилась с ними на званом завтраке Клуба жен сенаторов. Ви было двадцать пять, они немногим старше, но вели себя так же робко. Все время просидели, не сказав ни слова, будто куклы. А теперь без стеснения пританцовывают под музыку и спорят, перекрикивая ее.
Они восхитительны – жены политиков и больших начальников, тигрицы, которые не боятся громко заявить, когда не согласны с собеседницами. Не щадят ничьих чувств и откровенно наслаждаются властью и умением дергать за ниточки повелителей свободного мира. Ведь и бабушка Ви была женой губернатора, а мать – женой сенатора, и сама Ви – жена сенатора. Так с чего она решила, что может быть другой? Она переходит от одной группы спорщиц к другой в клубах дыма, гордости и самодовольства, думая (возможно, вслух): «Ты только взгляни на них!» Они не просиживают на диванах с болтовней о свободе. Они уже свободны, и Ви – одна из них.
* * * Внезапно настроение меняется. У Ви сосет под ложечкой от голода. Мысли путаются: «Джин для восторга, еда для удовольствия, а дети для…» Где же официанты с их золотыми волосами и подносами? Кое-кто из дам уже пустился в пляс, но Ви не может – слишком хочется есть, или она пьяна, гостиная начинает казаться тесной. Низ живота сводит судорогой, и вновь становится
