Шарлотта Бронте делает выбор. Викторианская любовь. Нина Агишева

своего рода тайный дневник. Эмили сочиняла их во время своих долгих одиноких прогулок по окрестностям Хауорта, и именно ради этого она при любой возможности стремилась туда отправиться, а вовсе не из одной только любви к природе, о которой многие годы спустя будет писать каждый исследователь ее творчества. Она знала, что сестры ужаснулись бы, прочти они хоть одно из ее стихотворений. Может, даже решили бы, что она больна и готовится к смерти. Но Эмили, как и они, просто жила в доме окнами на погост.

      Вокруг одни надгробья тут

      И тени длинные растут.

      <…>

      И память бредит, и опять

      Я слезы не могу сдержать,

      Ведь время, смерть, людская боль

      На раны вечно сыплют соль.

      Запомнить бы хоть половину

      Земной тоски, когда я сгину,

      Тогда и райской вышине

      Не успокоить душу мне…

(Перевод Т. Гуртиной)

      Они пока не знали не только того, что их ждет, но и того, какие же они на самом деле. Путешествия для того и придуманы, чтобы лучше понять самих себя.

      В понедельник утром старомодный длинный дилижанс вез их из Остенда в Брюссель. Серые тучи и унылые поля, канавы вдоль обочин и мокрые крыши небогатых домов немногим отличались от английских пейзажей, разве что меньшими размерами, но Шарлотте нравилось решительно все. И когда вечером сквозь беззвездный мрак она увидела первые вспышки огней Брюсселя, то ей показалось, что город притягивает ее, как магнит. Они въехали через главные ворота – Porte de Flandre – на мост, по обеим сторонам которого в XVIII веке стояли две высокие круглые башни, теперь замененные на два невысоких здания, и вышли на рю де ля Мадлен, конечной остановке дилижанса. Рядом находился недавно построенный Hotel d’Hollande, где им предстояло переночевать и расстаться с Тейлорами: Джозеф далее сопровождал Мэри в Шато Кекельберг, где ее ждала сестра Марта, тоже учившаяся в этой престижной и дорогой школе. Семья Бронте с преподобным мистером Дженкинсом и миссис Дженкинс, которые их опекали в Брюсселе, должна была отправиться в самый центр города, на рю Изабель, в пансион супругов Эже.

      Брюссель, переживший правление бургундцев, испанцев, австрийских Габсбургов и Наполеона, поражал разнообразием архитектурных стилей. В первый день у Шарлотты все смешалось в одну пеструю и тревожащую картину: церкви на каждом углу, причудливые фронтоны зданий, среди которых нельзя было найти двух одинаковых или хотя бы похожих, каналы, перерезающие улицы тут и там, узкие средневековые улочки, чисто выбеленные и ярко раскрашенные фламандские домики. Экипаж вез их на великолепную рю Рояль – Королевскую улицу. Там, совсем рядом с Королевским парком, стоял памятник генералу Огюстену Бельяру, сподвижнику Наполеона и одному из лучших его генералов (имя его записано на южной стороне Триумфальной арки в Париже). Здесь они вышли – дальше можно было пройти пешком. Несколько лестничных пролетов вниз от величественной мраморной фигуры генерала, опирающегося на саблю, – и путешественники оказались на рю Изабель, которая как бы отделяла верхний, фешенебельный