Хасидская мудрость. Виктор Лавский

он – дал служителю знак, чтобы он быстрее шел открывать Дом Молитвы.

      Рав отругал его и спросил, почему он забыл свою обязанность и отчего люди, обычно к этому времени собиравшиеся на молитву, до сих пор не пришли. Служитель ответил, что все те люди, как и он, уже шли в дом молитвы, но неожиданно были остановлены удивительным рассказчиком.

      Рассерженный рав вынужден был читать утреннюю молитву в одиночестве. Затем он приказал служителю пойти на рыночную площадь и привести к нему незнакомца. «Уж я задам ему!» – сказал рав.

      Тем временем Баал Шем закончил свою историю и пошел на постоялый двор. Там его застал служитель синагоги и передал послание. Баал Шем сразу же последовал за ним, на ходу покуривая трубку, и в таком виде он предстал перед равом. «Что ты себе позволяешь! – закричал возмущенный рав. – Ты не даешь людям совершать молитву!»

      «Равви, – сказал спокойно Баал Шем, – тебе не следовало из-за этого впадать в гнев. Позволь-ка лучше я расскажу и тебе историю».

      «Что ты себе позволяешь!» – хотел снова произнести рав, но затем он в первый раз взглянул вблизи на этого человека. Но, не в силах смотреть, сразу же отвел глаза, а слова, которые он уже собирался сказать, застряли у рава в горле. И Баал Шем начал рассказывать свою историю, а рав вынужден был слушать ее, как слушали все другие.

      «Как-то я ехал на тройке, рассказывал Баал Шем. – Один мой конь был гнедой, другой – пегий, третий – серый. И никто из них не мог ржать. По дороге я встретил крестьянина, который подошел ко мне и сказал: «Ослабь вожжи!» Я ослабил вожжи, и все три коня разом заржали». Рав молчал и не мог произнести ни слова из-за охватившего его сильного чувства. «Три коня, – продолжал Баал Шем, – гнедой, пегий и серый, не могли ржать. Простой крестьянин знал, что нужно делать – ослабить вожжи; и кони заржали». Рав опустил голову и молчал. «Крестьянин дал хороший совет, сказал Баал Шем. -Ты понял?»

      «Я понял, равви», – ответил рав и заплакал. Он все плакал и плакал, понимая, что до этого момента даже не знал, что значит по-настоящему плакать.

      «Тебе следует воспрянуть духом», – сказал Баал Шем.

      Рав поднял глаза, чтобы взглянуть на него, но он уже исчез. /2,72/

      ***

      Каждый месяц равви Иаков Иосиф обычно постился по целой неделе, от субботы до субботы. Поскольку он всегда принимал пищу в своей комнате, то никто об этом не знал, кроме племянницы, которая готовила ему еду. В месяц после его встречи с Баал Шемом равви Иаков Иосиф постился как всегда, потому что не мог и помыслить, что бы данное ему повеление воспрянуть духом можно было исполнить без умерщвления плоти.

      Баал Шем тем временем был в поездке; неожиданно он почувствовал: если рав из Царьграда продолжит делать то, что он делает сейчас, то тронется умом. И тогда он погнал коней так быстро, что один из них упал и повредил ногу. Когда Баал Шем вошел в комнату рава, он сказал: «Мой серый конь повредил ногу, потому что я торопился сюда. Прекрати делать то, что ты сейчас делаешь, и прикажи, чтобы тебе принесли поесть».

      Раву принесли пищу,