Убийство на Дворянской. Сергей Юров

ый крепкий молодец в сером щегольском кафтане и широких полосатых штанах, заправленных в сапоги, едва сдерживал солового и чубарого, нетерпеливо пофыркивавших и перебиравших копытами.

      – Бричку закладывать ты мастер, Митрофан, – похвалил дворянин кучера.

      – Рад служить, барин! – громко отозвался тот, поигрывая вожжами. – Только, знаете, после вчерашнего выезда в поля передняя ось прогнулась у сердечника. Не сломалась бы.

      – До Петродара дотянет? Как полагаешь?

      – Дотянет, если не гнать лошадок.

      – Ну, собственно, мы и не станем слишком погонять их. А в Петродаре заедем к каретнику Неверову. Как-то заглянул в его мастерскую. И чего только в ней нет: кузова бричек, колясок, карет, дрожки, зимние санки, колеса, оси передние и задние, а что до хомутов, подпруг, поводьев, вожжей и уздечек с удилами, то этого добра видимо-невидимо… Санки обязательно у него до зимы прикупим, чтоб было на чем ездить по заснеженному Петродару.

      Хозяин имения взглянул на провожающих, камердинера Ерофея и дворецкого Никифора. Первый, одетый по моде прошлого столетия, седой и согбенный годами, служивший Хитрово-Квашниным с незапамятных пор, держал в руках дорожный саквояж и поеживался.

      – Прохладно, батюшка Евстигней Харитоныч, вы бы накинули на себя шинелку, что ли.

      – Конец мая, Ерофей, какая шинелка? – ухмыльнулся штабс-ротмистр. – Утро прохладное, не спорю, но к полудню солнце, поди, вовсю палить будет.

      – На всякий случай, береженого Бог бережет.

      Хитрово-Квашнин благодарно похлопал старика по плечу и перевел взгляд на пятидесятипятилетнего дворецкого, высокорослого, с длинным худым лицом, имевшего обширную лысину и пушистые полуседые бакенбарды.

      – Никифор, что б с отделкой внутри к моему возвращению было закончено!

      – Не извольте беспокоиться, Евстигней Харитоныч, – произнес дворецкий полубасом. – Сделаем. Дворовые у меня, сами знаете, не озорничают.

      – Присядем-ка на дорожку, – предложил камердинер.

      Все трое опустились на широкую лавку и помолчали. Барин смотрел на набалдашник трости, выполненный в виде головы легавой, и думал о предстоящем лете и связанном с ним заботах. «Слава Богу, с годовым запасом зерна и сена все в порядке! Кормов для скотины до новой травы вполне хватит… А забот немало, и за всем нужен присмотр. И за пашней, и за сенокосными лугами, и за лесом, чтоб не случалось самочинных порубок. Управляющего нанять, конечно, можно, ну да староста Архип всегда настороже. Этот и на пашне любую погрешность заметит, и за косцами на лугах проследит, и за лесными куртинками присмотрит. Забредет однодворческая корова на господское поле, Архип тут как тут, корову прогонит, а с ее хозяина за потраву штраф возьмет. Чужой дровосек едва в куртинке топором стукнет, а Архип уж рядом, руки в боки, с суровым видом глаз щурит… Толковый мужик, только пьющий. Зачнет вино пить, неделю не просыхает. Тогда сын его старший, Артем, за барским хозяйством приглядывает…».

      Вздохнув и ударив ладонями по коленям, барин поднялся, одернул синий двубортный мундир с малиновым нагрудником, украшенным орденом Св. Георгия, и разгладил синие панталоны с двойными малиновыми лампасами. Затем трижды перекрестился, сошел, опираясь на трость, с крыльца и сел в бричку. Камердинер с поклоном подал ему саквояж, сказав напоследок:

      – Здесь бритвенные принадлежностями, смена белья, панталоны и нестроевой сюртук c жилеткой… Приятной дороги! Выбирайте в Петродаре домишко поважнее, что б с надежной крышей, теплыми полами да каминами. В нем ведь зимами вам жить. А то соседний барин, поручик Матякин, помните, из-за худых полов да каминов принужден был зимой бежать из города в имение.

      – Присмотрю такой дом, чтоб был без изъянов, старина, – заверил хозяин, надвинув на лоб синюю уланскую фуражку с черным лакированным козырьком и расправив эполеты из белого гаруса. – Да, и не забуду купить тебе в «Лавке старины» купца Черномошенцева ботинки с бантами и большими пряжками.

      – Много доволен, батюшка!

      – Ну, трогай, Митрофан!

      Кучер пониже надвинул картуз, расправил плечи и взмахнул в воздухе кнутом. Раздался короткий щелчок, колеса скрипнули и зашуршали по ярко-желтому песку подъездной аллеи. Бричка сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее покатила вперед. Верные слуги сошли с крыльца и крестя удалявшийся экипаж, провожали его глазами до тех пор, пока он не скрылся в ближней березовой рощице.

      Через полчаса бричка выбралась на широкую дорогу, тянувшуюся из Усманского уезда, и неторопливо поехала в северо-западном направлении. Хитрово-Квашнин, покачиваясь на мягком сидении, лениво обозревал давно знакомые виды. Слева темнели широкие поля с перелесками Гардениных и Прибытковых, бывших воронежских купцов, влившихся в состав потомственного дворянства, справа проглядывала земля отставного прапорщика Кузьмина, сына усманского канцеляриста. До недавнего времени часть ее была в собственности подпоручицы Матякиной, распрощавшейся с жизнью в имении Отрада… Лидия Ивановна, добрейшая женщина, красавица, пала там от руки подлеца. Говорят, его уже нет на свете, что не удивительно