Мёртвые цветы. Иван Андреевич Банников

в строгий реестр и не может быть просто вынесен за пределы завода.

      – Однако, видимо, кто-то всё-таки сделал это, – техник вздохнул и устало вытер пот со лба.

      – Кто, по твоему мнению, мог бы сделать подобное? – в этот момент я с обречённостью подумал о том, что перевода в Москву мне не увидеть, пока я не найду этих ублюдков.

      – В нашей области точно нет такого человека, – твёрдо и авторитетно заявил Заболотнев, глядя мне в глаза. – Это высший код. С таким работают только специалисты НИИ Робототехники Корпорации. Я могу разбираться в его структуре и видеть чужеродные вкрапления, но я не пойму его даже за пятьдесят лет. И уж тем более никогда не смогу с ним работать.

      Я попытался выругаться вслух, неуклюже и неправильно произнёс матерное слово, махнул рукой и вздохнул. Техник тактично потупился.

      – А почему ты так уверен, что код изменили всё-таки через разъём? Ведь на видео видно, что пацаны что-то говорят роботам. Рассказывают. Или зовут! Или приказывают!

      – Да ерунду они говорят! – воскликнул он. – Мы проанализировали запись программой, которая умеет распознавать речь по губам. И выяснилось, что мальчишки просто читают стихи.

      – Какие стихи? – тупо спросил я, откидываясь на спинку кресла.

      – Вот, у меня тут распечатка, – он взял со стола лист бумаги. – Бумажные розы… лепестки, всякие там маки и прочее из этих… шелков. И они трепещут… И букет такой же неживой, как и его любовь…

      – Что это за стих? – резко спросил я, закипая от бешенства.

      – Старый какой-то, называется «Мёртвые цветы».

      – Ничего не понимаю… Чушь какая-то… Это всё?

      Техник молча кивнул и я закончил разговор. Я не стал звонить Руслану, а быстро дошёл до его кабинета и изложил разговор с техником. Начальник, естественно, тоже заколотился от волнения и переживаний за свою карьеру.

      – В нашей области действует некая группировка молодняка, который имеет доступ к секретному программному коду и умеет его переписывать, – мрачно резюмировал Руслан. – Но тогда видеозаписи это полная ерунда.

      – Согласен. Роботов перепрограммировали до этого, а для нас сняли кино с идиотским стишком, – я стоял у окна и с тревогой вглядывался в панораму города, который ещё не понимал, с какой катастрофой мог столкнуться.

      – Выходит, версия с подростками-хулиганами не выдерживает никакой критики. Это фальшивка.

      – Безусловно. Состряпанная исключительно для меня. Для Корпорации.

      Мы посмотрели друг на друга и оба ощутили холодок по спине.

      – Кто они? Почему уничтожили роботов? – принялся загибать пальцы Руслан. – Откуда у них код? Откуда у них загрузочный «материнский» кабель? Вот вопросы, на которые мы срочно должны найти ответ.

      – Есть ещё вопрос, – я был мрачнее тучи, потому что умел мыслить немного дальше Руслана. – Какая у них цель? Что они предпримут дальше? Это была просто тренировка. Они убедились в том, что могут. И что они будут делать теперь?

      – Диверсии на заводах? На путях сообщения? –