Поза трупа. Антон Бильжо

джунгли. Вот чем они заменили стильные виноградные узоры!

      Сергей взял с подноса шампанское, отказался фотографироваться с питоном и прошел в зал, стараясь вести себя неприступно и в то же время благожелательно, как учительница, зашедшая на школьную вечеринку. Бочком проскользнул за колонну и сел в тень, на черный диван за накрытым столом. Тут были фрукты, сыры, не слишком калорийные канапешки.

      В центре пустого танцпола в ярких желтых и синих лучах, пробивавших дым, сбились в стайку робкие райские птички.

      – Машка, принцесса моя, и то, как вы быстро с ним познакомились, – говорила в микрофон, растягивая слоги, кокетливая, полнеющая и выпирающая во все стороны из платья с подсолнухами тамада, – И то, что вот так у вас все моментально сложилось… Как ты вообще бросила все на хрен? – Дамы засмеялись, подчиняясь малейшим модуляциям ведущий. – Работу там, эту. Моментом! Я тебя с детства знаю, такие решения тебе никогда просто не давались. А тут раз, и отрезала. Карьера у тебя была всегда на первом месте. Хотя это не то, ради чего стоило… Я тебе говорила… Извини, если у тебя здесь есть коллеги…

      – Есть.

      – Ну и что, вы не согласны?

      – Согласны, согласны.

      – Так это все – о чем свидетельствует? О любви, моя дорогая.

      Сергей все искал глазами Машу и нашел ее на возвышавшейся над танцполом сцене. Она сидела одна на высоком барном стуле рядом с шестом для стриптиз-танцев, будто подготовленная для дьявольского жертвоприношения. На ней было платье цвета фламинго.

      Приглядываясь к Маше, Куприянов снова подумал, что полностью ее понимает. Она не выглядела несчастной, но и счастливой ее тоже нельзя было назвать.

      Дизайнера немного развезло от дармового шампанского.

      – К нам не подойдете?

      Сергей поднял голову. Рядом стояла и смотрела на него тамада в подсолнухах. Вид у нее был свойский. Поэтому он наклонился вперед и жарко зашептал:

      – Ой, только не выдавайте. У нас шоу-сюрприз.

      Подруга заговорщически кивнула.

      Когда начались танцы, Куприянов поспешил стушеваться. Побродил по верхним ярусам, даже немного поелозил у поручня, поглядывая вниз, – чисто для себя. В этом было что-то возбуждающее. Жаль, не обзавелся стрингами и чулками – какой-то совершенно иной тип энергии.

      Туалет обнаружился на втором этаже. Перед дверьми – столик черного стекла, крашеная серебрянкой икебана и два дерматиновых кресла для бесед. Куприянов занял одно из них, прислонив руку ко лбу и прикрывшись старушкиными волосами, – мол, женщина устала.

      Сразу узнал Машу по энергичному цоканью. Она шла к кабинке и по дороге читала эсэмэс. Ее лицо было эльфийски освещено голубым светом дисплея и как бы парило над землей.

      Когда девушка исчезла, Сергей вскочил и очутился у двери. Оттуда раздалось журчание. Смирнова тихо и нежно напевала: «Разве про любовь вы уже друг другу все сказали, разве про любовь ты позабыл». Потом послышался звук сливаемой воды и отрывающейся бумажки. Наконец, щелкнул замок.

      – Привет.

      Мгновение