Венеция. Пандемиозо. Евгений Петропавловский

погуляв по Венеции, я понял, что любой транспорт, кроме водного, здесь действительно неуместен. Во-первых, потому что на тесных улочках зачастую не развернуться даже на велосипеде, и во-вторых, этот город сравнительно невелик, в нём на своих двоих вполне нормально себя ощущаешь, пока не заблудишься… Но это уже совсем другая история.

***

      Мы двигались по главной водной артерии города, по своего рода его центральному проспекту; ели бутерброды с прошутто и глушили вирус проверенным народным способом – сами понимаете, каким.

      Гранд-канал не имеет набережных: фасады зданий вырастают здесь прямо из воды. По круглому счёту, он не имеет ни малейшего морального права на собственное название, ибо это вовсе не рукотворный канал, а естественная протока (по-латыни «глубокий проток» звучит как «ривус альтус», отсюда и возникло название острова – Риальто).

      Полуторатысячелетняя история окружала нас, проплывала за бортами вапоретто, материализуясь в образах дворцов и особняков Серениссимы: вот слева – палаццо Вендрамин-Калерджи (у дверей этого дворца сердечный приступ скосил Рихарда Вагнера, и композитор испустил дух на руках у гондольера), а справа – Фондако деи Турки с обращёнными к воде крытыми галереями (это бывшее турецкое подворье, а ныне – Музей естественной истории), и по соседству с ним – Фондако дель Меджио, старинное зернохранилище со львами святого Марка на фасаде, и палаццо Беллони-Батталья с остроконечными башенками-обелисками на крыше; а дальше, всё так же одесную по ходу нашего движения – церковь Сан-Стае (этак полуаббревиатурно местные сократили имечко святого Евстафия, которому по легенде во время охоты явился Христос); а за церковью – белокаменно-внушительные Ка» Пезаро и Ка» Корнер делла Реджина, имеющие очевидное внешнее сходство, хотя построены они в разное время и разными архитекторами…

      Охренеть и убиться об стену любого из этих зданий, каждое из которых подобно опущенной в воду резной шкатулке: красивая, а не поднять, не утащить к себе на хаус.

      Когда я садился на борт вапоретто, Венеция представлялась мне этакой безобидной увядающей красоткой, полуодушевлённым пунктом вселенского поэтического транзита, своего рода промежуточной станцией между ренессансом и декадансом (а от декаданса уже и до небытия один шаг). Поначалу имело место даже опасливо-самозащитное чувство отъединённости – невольное, сродни врождённому рефлексу. Но во время плавания по Большому каналу кое-что изменилось. Вынырнув из подёрнутой туманом виртуальной реальности, город предстал передо мной въяве, с каждой минутой набирая объём, наливаясь красками, пропитываясь воздухом жизни – и пошла реакция взаимопроникновения, растворения, обоюдопостижения, не знаю, как ещё можно назвать всё то, что двигалось навстречу и струилось сквозь меня… Ныне конкретных очертаний Венеции в моей памяти сохранилось не так уж много, но они и не столь важны; главное – настроение.