Венеция. Пандемиозо. Евгений Петропавловский

срастаясь с ней и с гумилёвскими строками:

      Город, как голос наяды,

      В призрачно-светлом былом,

      Кружев узорных аркады,

      Воды застыли стеклом…

      Более века миновало с тех пор, как Николай Гумилёв выходил на эту набережную вместе с Анной Ахматовой. В начале мая 1912 года они – через Болонью и Падую – приехали сюда из Флоренции. Очарованные городом на воде, Николай и Анна катались по каналам, плавали на острова и фланировали по венецианским набережным. Трещина, наметившаяся в браке двух своенравных поэтов, казалось, вот-вот зарастёт: Анна ждала ребёнка, и Николай был с ней ласков и предупредителен.

      – Трудно вообразить, что во времена Сфорца и Медичи всё здесь выглядело так же, как теперь, – говорила она, устремив взор вдоль уходящей в перспективу шеренги старинных палаццо.

      Гумилёв развивал её мысль:

      – Полагаю, даже Марко Поло, вернись он из своего путешествия сегодня, без труда узнал бы родной город.

      После этого они пускались в рассуждения о делах глубокой старины, о превратностях судеб разных народов и, конечно же, о дальних странствиях, продолжая неспешную прогулку среди других парочек, совершавших променад по набережной.

      Исполненные иллюзий относительно своей будущности, Николай и Анна провели в Венеции десять безмятежный дней. Он написал здесь несколько стихотворений; а из-под её пера – спустя два месяца – тоже родятся известные строки об этом городе:

      Золотая голубятня у воды,

      Ласковой и млеюще-зелёной;

      Заметает ветерок солёный

      Чёрных лодок узкие следы.

      Сколько нежных, странных лиц в толпе.

      В каждой лавке яркие игрушки:

      С книгой лев на вышитой подушке,

      С книгой лев на мраморном столбе.

      Как на древнем, выцветшем холсте,

      Стынет небо тускло-голубое…

      Но не тесно в этой тесноте

      И не душно в сырости и зное.

      Увы, время надежд истекало. Через пять месяцев Анна Ахматова родит сына, однако ребёнок не спасёт увядших чувств. Супруги станут стремительно отдаляться друг от друга, и у обоих появятся сердечные увлечения на стороне. Официальный развод случится в 1918 году, но акмеистско-символистская сказка развеется гораздо раньше. «Николай Степанович всегда был холост, – будет вспоминать Ахматова в сердцах. – Я не представляю себе его женатым. Скоро после рождения Лёвы мы молча дали друг другу полную свободу и перестали интересоваться интимной стороной жизни друг друга».

      …Впрочем, я изрядно отклонился от избранного маршрута; пора возвращаться из несиюминутности в достоверность – в близкорасположенный март две тысячи двадцатого.

      Что ж, мы впятером, покинув борт вапоретто, отнюдь не помышляли заглядывать в своё будущее далее того, что нам предстояло через несколько минут.