Русские бабы. Елена Крюкова

взмыть с паровоза,

      что в грозную темень спешит.

      Да будет полёт мой не познан,

      как кремень кромешной души.

      Так бабе, летящей, поётся

      про речку, про лес, про холмы.

      Простите, когда мне придётся

      упасть на кого-то с Луны.

      Я – баба, подвластная небу.

      И делаю всё, что хочу.

      Хочу и в колхоз не поеду.

      Я лучше на Марс улечу!

      «Кто жизнь надломит легко и тонко…»

      Кто жизнь надломит легко и тонко,

      кто вечно кается в маяте.

      А я – украла себе ребёнка,

      взяла и спрятала в животе.

      Кому – улыбка, кому – ошибка.

      Мир как взбесился, поднялся шум.

      Я золотую поймала рыбку,

      никем не званную, и несу.

      «Как неприлично! Так не типично!»

      А я всё выдумала сама.

      Во мне гнездится семейство птичье

      и просит хлебушка и зерна.

      Вот и скачу я на ножках тонких,

      на шпильках, в пёрышках, с хохолком.

      А мир кривится, а мир хохочет:

      «Не Богородица! С ветерком!»

      «А как всё будет?.. А что ей светит?..»

      «В хлеву рожать ей!.. Закрыть роддом!»

      А я же птица – сижу на ветке —

      не предъявляю святой диплом.

      «А где Иосиф?.. А был Архангел?..»

      «А замуж выйти ей не с руки?..»

      Сопит в две дырочки милый ангел.

      Какие всё же вы мудаки.

      Моя проблема, а всем дилемма.

      Содом, Гоморра, Армагеддон…

      А в Вифлееме, в душистом сене,

      коровой пахнет и молоком.

      «…Человечек, слепленный из хлеба…»

      …Человечек, слепленный из хлеба,

      человечек, дорасти до неба.

      Вот тебе одёжки выходные,

      старый тазик, коники резные.

      Обживай игрушечное царство.

      За мечту свою попробуй драться.

      За любовь большую, за картошку.

      Заведи себе собаку, кошку…

      Бестолковый ты, мой человечек.

      Нам с тобой и в дождь укрыться нечем.

      Потому-то – с хлебную мы крошку.

      Ты душа моя. Мы понарошку.

      Ничего-то нет у нас земного.

      Только в лом расколотое слово

      да скотинка, ночи зеленее —

      та собака, что летать умеет.

      С ней-то мы и хлопаем ушами.

      Решето и то лучится нами.

      …Как любовь в карете мчится мимо.

      Мы ж – а не посмотрим в её спину.

      Не пойдём. А то – какая цаца.

      Мы цари. Нам легче улыбаться.

      Без такой козы не зачерствеем.

      До зимы дотянем, доболеем.

      В молоко тогда себя покрошим

      и схлебаем расписною ложкой.

      Ржи тогда, любовь большая… лошадь!

      Копейка

      Уронила я копейку.

      Позабыла – как и звать.

      Надо, надо мне копейку —

      Не стесняться – подобрать.

      Подняла, наказ дав строгий:

      – Не валяйся на земле!

      А на ней –