Русские бабы. Елена Крюкова

почуявши,

      ты узнаешь её и меня.

      Как надломит мне жизнь руки белые,

      над оврагом и чашей распяв,

      закричу я. И ты, птица верная,

      отзовёшься, крыла распластав,

      в раструб чаши Грааля над берегом,

      в горн, наполненный плазмой огня,

      над посёлком немым и растерянным,

      не поверившим в птицу – в меня.

      Заброшенный Рай

      С утра, росою серебримый,

      подходит август к середине.

      В садах заброшенных рябины

      горбатые нагнули спины.

      Они глядят на тело Рая —

      В былье каком грушовки тонут.

      А выше – яблони сгорают,

      хрустя корой в изгибах чёрных,

      Увязнув в мире по колени,

      набрякшие к излёту лета,

      запретные, на дне столетий,

      одни меж тем и этим светом…

      Тут Рай заросший и обвисший,

      где в брюньках рыжих облепиха

      курчавая плывёт меж вишен,

      с поклоном к утреннему Кришне.

      И я иду, как посторонний,

      но августейший соучастник,

      глядеть на щедрые уроны

      чьего-то брошенного счастья.

      Я за грибами и с корзинкой —

      Захожий странник в дальнем Рае.

      Мне подаёт плоды поминок,

      крестясь, седая ветка с края.

      Кто я? Садовник? Огородник?

      Нет никого. Никто не скажет.

      А боровинка-одиночка

      с дичинкой – и горчит, и вяжет.

      Боровинка* – сорт яблок

      «Кто я?.. Что я?.. Знать не стоит…»

      Кто я?.. Что я?.. Знать не стоит.

      А живу – в Раю.

      Я из старой драной шапки

      звёзды раздаю.

      Рассыпаю их горстями —

      тьма в той шапке их.

      С голубями, новостями,

      в рыбах золотых.

      Раздаю за так, за посвист.

      Мне под хвост шлея —

      Забирайте яства, гости!

      Сыпься, жизнь моя!

      Вся, что есть, как в дырках шапка

      на пустой калган.

      Трёт карман душа-монадка —

      Золото! Отдам!

      Серебром осыплю грядки:

      «Сейся, серебро!..»

      Разберёте на подарки

      ягодок добро.

      Получите, милый мальчик,

      сладкий петушок.

      Это солнышко в нём скачет.

      Накоплю ещё!

      Я для вас скачу по свету —

      долам и полям.

      В уголке «пальта» монетка.

      Утаила я.

      Надо всё раздать, до крошки,

      до дыры, до дна!

      Колокольцы скоморошьи

      звонкие звенят.

      Богатеть неловко очень —

      грех держать в себе.

      Раздарю-ка глазки-очи,

      не возьму себе!

      Вот они: морские ветры,

      карее кольцо —

      не нужны и две монеты

      им перед концом.

      За последнею звездою

      зимней, на заре,

      над голодною судьбою

      снега на дворе,

      небесами над домами

      пролетаю я.

      Придорожный