Русские бабы. Елена Крюкова

странный. Да кем же он был?

      Как он бусы из алой рябины

      В сентябре, на любовь, мне дарил.

      Чей такой? Мне сказал, что, мол, нравлюсь,

      Как невеста без места ему.

      Мол, такую пригожую кралю

      Не отдаст ни за что никому.

      «На Земле, – так сказал он мне, – путник».

      Мол, гуляю, да мимо, сказал, —

      «Ты запомни цыганские кудри

      И мои голубые глаза.

      Слышишь – там, на конях, скачут принцы.

      Это сложный и долгий процесс.

      У меня же сложившийся принцип —

      Усложнять жизнь подобных принцесс».

      И на шею накинул мне бусы,

      Как петлю, с огневым холодком.

      Я стояла с косой тёмно-русой.

      Он – чужой и красивый такой.

      «На любовь, – он сказал, – эти бусы.

      Видишь руки, сам делал, в крови.

      Для тебя – молодой, тёмно-русой,

      Эти бусы на нитке мои».

      Принесла их домой горстью алой,

      Как наивной надежды привет.

      Посмотрела на нить эту мама:

      – А не рано – в четырнадцать лет?..

      Эта фраза, как будто скорбинка,

      Дробью ягодной стукнула в дно.

      Пеной, словно, покрыла рябину

      На одном перекрёстке земном.

      Обагрила сентябрьский вечер.

      Мама вдруг:

      – Дай-ка бусы сюда!..

      Я их спрячу. Запомни – он ветер.

      Не забудь! И забудь навсегда.

      Что такого случилось? Не знаю.

      Я – подросток. А в окнах – закат.

      Жизнь хорошая и золотая.

      Будто наш, в добрых яблонях, сад.

      – Лучше жить без любви нам на свете, —

      Мама в угол избной говорит.

      Ведь нанизаны ягоды эти

      На суровую чёрную нить.

      – …Вон, стоит у ворот этот камень!

      В землю врос уж, как пут чёрный ком…

      Бус холодный рябиновый пламень

      Окружил и облапил наш дом.

      Столбовым перепутьем и бденьем,

      Будто Ад в нём кромешный и злой.

      Так он встал между двух поколений

      И рябинки пронзает иглой

      Перед окнами утром в тумане.

      Сам похожий на чёрный туман.

      Души это он колет и ранит.

      И сажает на нитку – в капкан.

      Да по свету гоняет, как ветер,

      Наломав веток алых рябин.

      В бабьем лете, в осиновом свете.

      Мамы нет. И гуляет один.

      Где за церковью встали осины,

      Тесно сгрудившись в месте одном,

      На надгробии старой могилы,

      Перед сгнившим давно уж крестом.

      Пережил целый век этот ветер,

      Все кусты и кресты перевив.

      И в карманы упрятаны ветки,

      Как ладони в рябине, в крови.

      Он-то знает, чья это могила.

      Не забыл, за гульбой, чёртов внук.

      И кого мама, ты полюбила

      До креста, до немыслимых мук.

      Ты над кручей в другом дальнем крае.

      Над могилой твой маленький крест.

      И в овале стоит крали