Без воды. Теа Обрехт

каменные твари, приносящие несчастье, своим узким концом уходят не просто в землю, а в иной мир. Богатеи с востока, как известно, готовы были выложить немалые деньги, чтобы их сюда привезли, а они будут стоять среди этих камней в своих городских нарядах, пытаясь угадать, в каком месте этого жуткого лабиринта было некогда логово того или иного преступника.

      Похоже, это место прямо-таки провоцировало людей на ссоры и драки. На прошлой неделе сыновья Норы явились домой, с ног до головы покрытые предательской красной пылью, и только отмахивались, когда она попыталась все-таки выяснить, в чем дело и с кем они дрались. Сказали только, что «дело улажено», и точка. Да и тон, каким были сказаны эти слова, никак не предполагал дальнейших расспросов – что Нору, разумеется, просто бесило. Мальчишки вообще стали весьма скрытными, постоянно шептались, а то и вовсе переходили на испанский, заслышав, например, ее шаги в коридоре, словно она была им врагом, словно не она годами лечила отваром из крапивы их прыщавые подбородки, не она останавливала их, когда они по чьему-то дурацкому совету пытались есть мягкую кожу с только что проросших лосиных рогов, надеясь прибавить в росте несколько лишних дюймов.

      Все ее мальчики впервые заявили о своем появлении на свет именно в этой долине. Роб – он был ее сыном от макушки до пяток, такой же упрямый, несдержанный, такой же обожаемый всеми соседями и замкнутый дома, – был типичным ребенком «серебряных лагерей», таким же диким и пренебрегающим опасностями, как все дети старателей. В разбросанных по всей долине странных, уродливых, порой совершенно фантастической формы валунах он видел то, что в данный момент нравилось ему больше всего. Сегодня, например, эта скала казалась ему похожей на временную конечную станцию строящейся железной дороги Грин-ривер, а завтра – на буйвола; описание многих форм он черпал в грошовых романах и моментально укладывал в свою «копилку», а несколько лет спустя стал воплощать эти образы в резных деревянных фигурках, в какой-то степени даже прославивших его среди местных жителей. Уже довольно давно Нора пыталась убедить себя, что ей следует примириться с неизбежностью расставания с Робом, ибо он непременно уйдет от нее в ту жизнь, что влечет его с детства. Где будут залитые солнцем сенокосные луга и ночи, полные звездного света. Работа подмастерьем в типографии совершенно не соответствовала его мечтам и желаниям. Такой тип работы – точной, книжной, медленно ведущей к славе, – куда больше подходил Долану, которому именно эти гоблиновы пустоши впервые дали возможность говорить свысока со старшим братом, таким диким и ловким. Там, где Роб видел некое абстрактное изображение мира, Долан видел голые факты, простую, лишенную излишней страсти правду вещей: это были всего лишь камни, источенные водой и ветром, только и всего. Точно так же он постоянно развенчивал фантастические видения Роба, словно снимая с них украшающие покровы; если какая-то впадина напоминала Робу женские юбки, то Долан на это говорил: «Это же просто