Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!». Герман Романов

догоните. Доволен я казаками, и вы исполняйте честно волю и службу царскую!

      Рейстер уже вовсю командовал, повозки вытягивались по дороге. Полусотня авангарда уже ушла далеко вперед, рассыпалась в стороны мелкими группами. Через четверть часа тронулась вся колонна, и Петр привычно покачивался в седле, осматривая окрестности.

      События сегодняшнего дня сильно изменили Петра – любование красотами летней природы отошло на задний план, а мозг занимали дела батальные. Самое главное, он ни разу не вспомнил о своей прошлой, до позавчерашнего дня, жизни! Все, амба, как отрезало, да оно и понятно, некогда в раздумья ударяться, когда воевать надо. И даже сейчас он оценивал местность на возможность принятия здесь боя.

      Петр печально улыбнулся. Права народная мудрость, гласящая, что с волками жить – по-волчьи выть. Он вспомнил одну историю, связанную с основателем германского генерального штаба Мольтке-старшим и хорошо характеризующую настоящих военных.

      Сей генерал однажды ехал на поезде и смотрел в окно. Сидящий напротив него адъютант воскликнул:

      – Какая красота!

      Старик хмуро глянул, скривился, но снизошел до ответа:

      – Красиво, но позиция плохая! Узкое дефиле мешает проходу войск, а заходящее солнце будет слепить артиллеристов!

      Может быть, и не совсем точно Петр припомнил сейчас слова старого генерала, но тут важен сам образ жизни – с утра он жил и дышал войной, лишь спал изредка, немного времени отвел на еду да на разглядывание фрейлин.

      И все – его мысли и воспоминания, личные горести – все перечеркнула жирным крестом война, да еще легла на плечи тяжкая ноша государственных забот. И положа руку на сердце, честно бы сказал, что в чирикарской «зеленке» Афгана он чувствовал себя намного легче…

      Проселочная дорога отняла еще с час, а когда свернули на тракт, казаки уже гарцевали в арьергарде, с разрывом в полверсты. Так и шли неспешно, березовые рощи чередовались с зелеными лугами, те с густым хвойным лесом, затем шли широкие поля и снова березовые рощи. Миновали и мызу с черепичной красной крышей и множеством самых различных построек, стоявшую чуть в стороне от тракта.

      Нарва

      – Ваше превосходительство, галера с Ораниенбаума подошла! – дежурный офицер оторвал Румянцева от ужина, и генерал вопросительно посмотрел на вошедшего. И тот сразу же закончил:

      – На ней принц Георг прибыл, с личным письмом от императора Петра Федоровича.

      Фельдмаршальский чин голштинца подпоручик проигнорировал, тот в русской армии никаким уважением не пользовался. Однако субординацию соблюдать надо в точности, и Петр Александрович, вытерев губы салфеткой, быстро покинул столовую, спустился по винтовой лестнице и вышел из купеческого дома, где он квартировал, на мостовую.

      И вовремя – в ворота проскакали трое верховых, двое в голштинских мундирах, а третий был его адъютантом, поручиком Хвостовым, генерал узнал его сразу.

      Первое, что бросилось в глаза, это тусклый вид